Марк поднял воротник плаща и медленно побрел по асфальту. Без привычного сияния Источника мир погрузился в сумрак. Казалось, к глазам приросли темные линзы – ни снять, ни протереть стекла. Марк мысленно тянулся к Источнику, но не чувствовал отклика. При каждой попытке проваливался в липкую вязкую пустоту.

Через четверть часа над ним нависла башня Цитадели. Марк приложил ключ к замку кованой двери с заостренным верхом. Лязгнул запорный механизм, Марк потянул за чугунную ручку. В темноте круглого зала завывал холодный ветер, пахло сыростью и плесенью. Марк поспешил к следующей двери. Снег на вымощенном камнем дворе растаял. Грязные лужи растеклись по граниту, лишь в центре вокруг цилиндрического «престола» белел сухой островок.

В тишину ворвался далекий гудок идущего по реке парохода. Марк шагнул в лужу, ботинки тут же наполнились холодной водой, пальцы на ногах свело от холода. Он дошел до центра двора, опустился на колени и положил ладони на шершавый камень «престола». Его поверхность оказалась неожиданно теплой. Марк прижался к нему лбом и прошептал:

– Верни мне Елену и Милу… – Он сжал кулаки. – Пожалуйста…

По-прежнему светило солнце, в лужах колыхалась грязная вода, на крыше башни дрались воробьи. Марк поднялся. Кто он теперь? Человек, потерявший все, чем жил и во что верил. Он развернулся и побрел к башне. Марк коснулся дверной ручки, холод металла обжег пальцы. Через онемевшие подушечки передалась легкая, едва ощутимая вибрация, слабый всплеск волнения, похожий на мимолетную вспышку искры в темноте.

В машине Марка лихорадило, в висках безумным барабаном стучала кровь, по горлу растекалась горечь. В порт он вернулся словно в тумане…

Марк тряхнул головой, избавляясь от неприятного воспоминания.

– Удачи на новом месте, – тронул он Петра за локоть. – Повезет – еще увидимся.

Развернулся и, разбрызгивая талую жижу, зашагал к своему дому. На середине пути махнул рукой и пронзительно свистнул, подзывая Гектора.

Возле опущенных мостков Максим счищал с пирса снег. Лопата, противно скребя по бетону, скидывала серую массу в реку. За прошедшие месяцы подросток окреп и стал шире в плечах. В «волосатой» шапке на собачьем меху и овчинном тулупе он казался совсем взрослым.

– А ты почему так рано? – Марк подошел к краю пирса.

– Географию сегодня отменили. – Максим распрямился и, потирая нос, улыбнулся. – Лика в доме порядок наводит. Меня на улицу выгнала.

– И правильно сделала, – усмехнулся Марк. – Тебе на пользу свежий воздух.

Он хлопнул Максима по плечу, прогремел ботинками по мосткам и толкнул входную дверь. Тут же мимо его ноги протиснулась грязная туша Гектора.

– Пошел! – раздался тонкий девичий крик.

В пса полетела мокрая тряпка. Гектор взвизгнул, как маленькая собачонка, и поджав хвост, прыгнул в свой угол на подстилку.

Посреди гостиной на блестящем от влаги полу стояла подбоченившись Лика – босая, в рубашке навыпуск и в закатанных до колен спортивных штанах. Рыжая челка сбились на глаза, лицо раскраснелось. У ног девочки примостилось пластмассовое ведро с водой. Пахло хлоркой, жареным мясом, картошкой и тушеной капустой. На плите кипел в кастрюле бульон, дымилась накрытая крышкой чугунная сковорода.

– Вот, – она стряхнула со лба огненные локоны и кивнула на влажный пол, – надо же чем-то себя занять.

Два месяца Лика и Максим поочередно дежурили у постели Марка – кормили, давали по часам лекарства, выносили утку, меняли белье, ворочали и протирали ослабевшее тело. Матвей снабжал их деньгами, все остальное они делали сами. Покупали продукты, уголь и дрова, следили за домом. Теперь же, когда Марк встал на ноги, занятий у них поубавилось. Максим пошел в школу, а Лика маялась от безделья.

Марк снял ботинки, повесил плащ на вешалку.

– Чистота – залог здоровья. – Он потер щеку и коснулся шрама на губе. – А насчет занятий, посмотри сегодняшнюю почту. Там кое-что для тебя.

Лика послушно подошла к окну, пошевелила стопку газет на подоконнике и вытащила из нее пухлый конверт. Подняв брови, взглянула на Марка. Он одобрительно кивнул. Она рассмотрела картон на свет, нерешительно надорвала и вынула несколько сложенных вдвое листов бумаги. Мелькнул типографский шрифт и синие печати.

– Что это? – Девочка пробежала глазами первую страницу.

– Твои знания всех убедили, – пожал плечами Марк. – В сентябре тебя ждут в мединституте, но кое-что неплохо бы подтянуть – времени еще полгода.

Лика расширила глаза и кинулась к Марку.

– Спасибочки! – Она крепко обняла его за шею.

– Ну, ну… – он погладил ее рыжие пряди. – Выучишься на врача, будешь спасать людей от всяких хворей.

За время, что девочка жила в его доме, Марк успел к ней приглядеться и узнать в ее суждениях и реакциях на окружающий мир самого себя лет в пятнадцать-шестнадцать. И будущую профессию она выбрала неслучайно. Помощь тем, у кого болит – стержень телефониста, и не важно, настоящая рана или душевная. Может, когда-нибудь Марк приведет Лику к дверям Цитадели, а за ней и других кандидатов. Будет, как Грегор, возиться с каждым, переживая за их успехи и неудачи. Конечно, если все вернется на круги своя…

– Обед через двадцать минут, – прервала Лика его мысли. – Мне еще наверху надо домыть.

Она подняла с пола тряпку, подхватила ведро и зашлепала босыми ногами по ступеням лестницы. Марк посмотрел в окно. По реке, рассекая серое водяное зеркало, шел прогулочный теплоход. На верхней палубе горожане, зажав в руках бокалы, танцевали в такт неслышимой музыке. Беззаботность и веселье еще один признак наступления нового времени. Люди начинают забывать войну и правление Курца. Пройдет десятилетие, и в памяти большинства из них замылятся воспоминания о погромах, бомбежках и убийствах. Вырастет новое поколение, для которого война превратится в несколько унылых страниц учебника истории. Но Марк не собирался ничего забывать. Ни одного эпизода, ни мига.

Он обошел комнату и остановился у стеллажа с радиодеталями. Провел пальцем по шершавым доскам, поднял упавшую фотографию в стеклянной рамке. Старик в плаще, как и шестнадцать лет назад, улыбался половиной лица, двое друзей в коричневых интернатских пиджаках стояли в обнимку.

– Я больше не буду стоять в стороне. – Марк посмотрел в глаза мальчика с взъерошенной черной челкой. – Злу нельзя давать разрастаться. Слишком высокую цену приходится платить в конечном итоге.

Гектор нервно заскулил. Воздух в комнате уплотнился и заиграл цветными всполохами. В нахлынувшей ватной тишине набатом затрещал на столе телефон.

Марк поставил фото на полку и медленно снял трубку. Пластмасса обожгла холодом ухо, в динамике зашуршало и защелкало.

– Здравствуй! – сквозь помехи прошелестел до боли знакомый женский голос.

– Елена… – Марк облокотился на гладкую поверхность столешницы. Сердце его замерло на половине удара, в горле пересохло. – Ты?!