— И? — спросила она.

— В том-то и дело.

— В чем? — поинтересовалась Кэти.

— Ну, я имел в виду, что ты тратишь время и таланты, навыки и ум на работу официантки.

— Я менеджер, — безжизненным голосом сказала Кэти.

— Конечно, — быстро сказал он, — менеджер.

— Не будь снисходительным. Мне это не нужно.

— А я и не снисхожу!

— Я не могу быть и менеджером, и официанткой. Ты босс, вот и скажи мне, кто я на самом деле.

— Конечно, большую часть времени ты менеджер, — сказал Дэн. — Я имел в виду — и я не знаю, чего это я вдруг так вспотел, — что ты можешь быть менеджером в гораздо более престижном заведении. Или… — Он осекся и замолчал.

— Ты хочешь, чтобы я уволилась?

— Нет!

— Ты имеешь в виду, что я хреново работаю?

— Да нет же, — вздохнул Дэн, — я хотел сказать, что ты заслуживаешь большего, чем эта работа. Но это не значит, что ты хреново работаешь.

— Хм, — сказала Кэти, — а ты не знаком с моей матерью?

— Нет, — ответил Дэн.

— Жаль. Думаю, вы бы сразу же нашли общий язык.

— Это удар ниже пояса, — скривился Дэн.

— Мне нравится эта работа, — сказала Кэти, — я хорошо ее выполняю.

— Я знаю.

— И я останусь на этой работе, пока сама не решу уйти. Разве что, если ты не хочешь оставлять меня на работе.

— Господи, нет, — затряс головой Дэн, — я без тебя пропаду.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — улыбнулась Кэти. Дэн серьезно посмотрел на нее, а потом опустил глаза.

А Кэти вдруг почувствовала глубокую депрессию. О господи, что это за игры? Когда они, казалось, подружились, она хотела большего. Когда они разругались, она вела себя так, будто повздорила с любовником. Это неправильные рабочие отношения. Пора ей искать другую работу. Но от этой мысли она впала в еще большую депрессию. Нет, она останется. Не надо принимать все слишком близко к сердцу. Они были хорошей командой. Они праздновали. Она почувствовала себя лучше. Не так хорошо, как раньше, но уже без депрессии.

Дэн неожиданно допил остатки вина и вздохнул.

— Ну, — сказал он, — все отлично. Значит, все хорошо. Я очень рад, что мы поговорили.

— Хочешь еще что-нибудь спросить?

Дэн покачал головой.

— А, да, кстати, — сказала она, вставая, — я пойду на свадьбу Сэнди вместе с Хью, так что не поеду с вами. Спасибо.

— О, — огорчился Дэн, — жаль. Джеральдина ждала этого.

— О да, я не сомневаюсь, — улыбнулась Кэти и, развернувшись, пошла прочь.

В среду утром, в тот день, когда у Мэтта должно было состояться свидание, в день, который должен был стать первым днем его будущей жизни, Мэтт неверящим взглядом смотрел на свое отражение в зеркале. Сомнений у него не было: Бог — если он действительно существовал — ненавидел его. Возможно, в предыдущей жизни Мэтт убил Его любимую зверушку. Или съел Его любимое дитя. Или, по теории хаоса, из-за неосторожности Мэтта случилась катастрофа, и погибли тысячи невинных людей. Что бы это ни было, это было непростительным. Глядя на себя в зеркало, Мэтт понимал это абсолютно точно. На носу у него выскочил прыщ огромных размеров.

Он закрыл глаза (которые болели) и снова медленно открыл их. То же лицо, тот же нос, тот же ужасный прыщ. И что, черт побери, теперь делать?

Ему придется отменить свидание с Дженнифер. Она не должна его видеть. Эта проблема не должна коснуться ее жизни. Она была создана для красоты и любви. Но не для созерцания гнойных прыщей.

Да, сказал Мэтт себе, свидание он отменит — и нажал на болезненный прыщ. Он был похож на огромное кольцо Сатурна, алое и пульсирующее. Он сидел на носу, как флаг. Его можно было бы использовать для плаката о вреде тестостерона.

Он попытался выдавить прыщ, игнорируя боль. Ничего не получалось. Он слышал, что нос — это самое плохое место и трогать прыщи на носу очень не рекомендуют.

Мэтт присел на краешек кровати и задумался, что же делать. Но вместо этого впал в депрессию. Почему, черт побери, у взрослых не выскакивают эти чертовы прыщи? Это несправедливо, ведь им уже не надо искать свою любовь. Почему это случается с подростками, единственной частью человечества, для которой прыщи действительно могут стать концом надежды и мечты? Иногда у него было столько прыщей, что он не удивился бы, если бы у него на лбу появилась надпись «девственник».

Да, он отменит свидание. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Жизнь — дерьмо, и он умрет девственником. Спасибо тебе, Господи.

А потом он понял, что даже не знает номер телефона Дженнифер. Не знает, где она живет. Не знает ее фамилии. Он запаниковал, надеясь, что в скором времени что-нибудь придумает.

Неожиданно он понял, что выход может быть только один. Это было просто, эффективно и позволяло ему сохранить хоть какое-то достоинство. Он придет в «Гнат и Пэррот» вовремя, в шлеме, скажет Дженнифер, что простудился, и вернется домой, чтобы никогда больше оттуда не выходить и умереть одинокой смертью. Но для начала ему придется придумать что-то, чтобы не столкнуться с ней на работе. Он попросит Кэти о помощи. У Кэти всегда есть масса полезных идей.

Он встал с кровати, нашел единственный шарф, который у него был — красный и толстый, — явно подходящий для летней погоды, ловко обмотал им лицо и пошел на работу.

Полчаса спустя он прошел мимо очереди за кофе и направился прямо к Кэти.

— Привет, Мэтт, — мельком взглянув на него, бросила Кэти, — новый прыщ?

Мэтт сердито сдернул шарф, прикрывая нос рукой.

— Мне надо поговорить с тобой, — прошипел он.

Он помчался на кухню в сопровождении Кэти, в то время как Сьюки удерживала Пэтси, чтобы та не пошла за ними.

По правде говоря, Кэти не слишком понимала всю тяжесть его ситуации, пока не увидела его нос. Ее глаза широко распахнулись. Ник тоже взглянул на нос Мэтта, и теперь Кэти и Ник со страхом взирали на это зрелище.

— Думаю, — медленно сказала Кэти, — что это просто нечто. Он даже больше, чем тот, который у тебя был летом две тысячи третьего.

— Отвалите от меня, — простонал Мэтт, тяжело прислоняясь к умывальнику, — отвалите.

— А может, и не больше, — сказала Кэти, разглядывая фотографии на холодильнике.

Когда Мэтт объяснил, что сегодня вечером у него свидание с Божественной Дженнифер и его жизнь катится под откос, он почувствовал, что они начали вникать в ситуацию. Ник расхохотался, а Кэти сочувственно покачала головой.

— Ты попал, дружок, — сказала она.

— Я знаю.

— Но эта вражеская форма на твоем лице всего лишь от юности, а она ведь Богиня Света.