— Все слышал? — спросил Мишка.

— Почти.

Мишка присел напротив, прислонился к косяку. Он был серьезен, спокоен, собран. Глаза смотрели внимательно и строго.

— Как они на тебя вышли, Леха?

— Не знаю… Какое теперь это имеет значение?

— Имеет. Ты говорил — никто, кроме Дуче и Сапога, тебя не знает. Оба убиты…

— Ты в этом уверен? Ты ж трупов-то не видел…

— Трупы видел, вот только не знаю — чьи. Кто такой Терминатор?

— Неважно. Спасибо, Мишка, пора мне.

— Куда?

Птица молчал. Перед глазами вновь встала стена леса за ржавой решеткой производственного корпуса. И слепящий луч прожектора, и строй зэков на лютом морозе… перекличка. Он услышал свой собственный голос, хриплый от простуды… лай псов… и голос Генки… Стоп! Голос Генки!… Ах, муж! Даю трубочку. Неужели… Финт? Не беспокойся попусту. От тебя зависит. Да, Финт!

— Леха, — сказал Гурецкий. — Леха, ты что? Плохо тебе?

— Нет, Миха, — ответил Птица. — Мне уже почти хорошо.

Мишка смотрел с сомнением.

* * *

Из Приозерска до озера добирались около часу. Почти сразу за КПП погранзоны повернули на грунтовку. Неплохая вначале дорога вскоре превратилась в разбитую колею, залитую водой. УАЗ с офицерами БТ шел уверенно, а «волге» с двумя операми УР, Аллой Лангинен и старшим лейтенантом Крыловым за рулем было несладко. Они ехали первыми, Лангинен показывала дорогу. Без колебаний она выбирала направление на довольно многочисленных развилках.

— Вы уверены, Алла? — иногда спрашивал Павел.

— Да, — спокойно отвечала она.

— Как же вы тут на «восьмерке» проползали?

— Летом дорога лучше была.

Голый осенний лес выглядел мрачновато. Кое-где мощные мохнатые лапы сосен смыкались, образуя зеленые арки. Иногда маленький караван огибал обломки скал, огромные валуны. Синева озера проблеснула между стволами неожиданно.

— Вот там, — сказала она. — Меньше километра осталось.

Крылов остановил машину, заглушил двигатель. Сзади затормозил УАЗ. Почти одновременно выпрыгнули четверо человек в камуфляже и с автоматами, подошли к «волге».

— Здесь, — негромко сказал Паша в опущенное стекло «волги».

— Показать отсюда сможете? — спросил у Алки Реутов.

— А тут можно ближе подъехать, — наивно ответила она. — Дорога дальше хорошая.

— Нет, Алла Юрьевна, ближе не получится.

— Но я на каблуках… я не могу по камням пешком. Здесь, наверно, с километр будет.

— А вы никуда и не пойдете, — сказал Паша. — Мы с вами остаемся в машине.

Алка уже начинала тревожиться. Вид четырех серьезных мужиков с автоматами вокруг автомобиля, шум ветра в ветвях деревьев создавали атмосферу скрытого напряжения. Приключение, начавшееся с неожиданного появления в гостиничном номере ухоженного сотрудника консульства, привело провинциальную парикмахершу на угрюмый берег карельского озера. Вместо галантного европейца Игоря Лапина на нее требовательно смотрел капитан Сашка Реутов. Когда он улыбался, открывались золотые коронки, и вид у Сашки становится совсем разбойничий. Он почему-то внушал Алке страх.

— Вы его убьете? — сказала она, обращаясь именно к Реутову.

— Кого? — удивленно спросил Сашка. На самом деле он понял вопрос и про себя-то подумал:

«Если бы я только мог!… Если бы мог, то вогнал бы весь рожок в этого ублюдка».

— Ивана… Ивана Колесника, — произнесла она тихо, почти шепотом.

— Алла Юрьевна, — вмешался майор Климов, — мы ищем пропавшего человека.

Он сказал правду. Не всю правду. Но они действительно искали пропавшего человека. Если к Ваньке применимо слово человек.

Несколько секунд Алла Лангинен сидела совершенно неподвижно. Потом Реутов решительно распахнул дверь «волги». Она вышла. Капитан крепко взял любовницу убийцы под локоть и помог забраться на обломок скалы. Шестеро мужчин смотрели на них сзади. Больше всего эта пара на камне напоминала кадр из боевика: стройная дама в туфлях на высоком каблуке и рослый, крепкий мужик с АКМ под правой рукой. Сверху над ними нависала толстая лапа сосны, впереди синело озеро.

— Там, — сказала она, — на мысу. Справа растет раздвоенная сосенка.

— Спасибо, — отозвался Реутов. Он слегка сжал Алкин локоть, потом легко спрыгнул со скалы. Протянул ей руки, помог спуститься.

Через несколько секунд шестеро мужчин цепочкой ушли в лес. Шум ветра заглушал их шаги, камуфляж делал невидимыми в голом осеннем пейзаже. Скоро маленький отряд исчез, растворился среди камней и деревьев. Они уходили на боевую операцию.

Притихшая, испуганная парикмахерша осталась в салоне оперативной «волги» в обществе следователя ФСБ Павла Крылова. Старший лейтенант посмотрел на часы и настроился на ожидание. Он не исключал, что через двадцать-тридцать минут услышит звук выстрелов.

* * *

Генка Финт тихонько матерился сквозь зубы. Он и отморозок (Василий Лавров, 1970 года рождения, водка, анаша, грабежи, первая судимость в 90-м году по 206, часть II, химия… досрочно, водка, анаша, грабежи. В 94-м — вторая по 144, первой, зона, УДО, водка, анаша, грабежи. К Дуче прибился около года назад) возвращались в Питер. Генка матерился, а Васька Ливер помалкивал. Он еще не знал всего того, что знал Финт. А даже если бы и знал… Ему, в принципе, было все равно. Его отец был алкоголиком, мать — алкоголичкой. В детстве его били головой об стену. В шесть лет ему иногда подносили стопку красненького, в десять — стопку водки. Ему еще не было одиннадцати, когда отец по пьянке зарезал мамашу. Ваську взяла к себе тетка, отцова сестра. Людмила Борисовна тоже выпивала, но по сравнению с родителями была почти трезвенницей. Васька стал спать на чистых простынях, есть фрукты и заниматься боксом в секции. Такая жизнь ему нравилась. Все ништяк: и простыни, и фрукты, и бокс. Лет в тринадцать у него начались головные боли. Людмила Борисовна водила его ко всяким врачам. Те выписывали таблетки и настоятельно рекомендовали кончать с боксом. Он бы хрен когда от этого отказался, понравилось Ваське Ливеру бить морды на улице, да тетка сама сходила в секцию к тренеру. Тренер ему сказал: гуляй, Вася. Через неделю Ливер проколол колеса на машине тренера. Сам наблюдал из-за угла, как тот в ярости пинал осевшие скаты.

С боксом Васька расстался, но с мордобоем — нет. Рингом для него стала улица, двор, подъезд. И голова, кстати, стала болеть реже. А среди таких же, как он, подонков, Ливер был в авторитете за умение одним ударом вырубить мужика, который выше его на голову. Иногда Вася надевал кастет. Часы, бумажники, отобранные у избитых людей… Хруст сломанной челюсти. Три раза его чуть не посадили, но… тяжелое детство, сирота, единственная тетка-инвалид.

Анаша, водка, колеса. Первая ходка. Анаша, водка. Вторая. Еще на нем было изнасилование и два убийства. Но за это сидели другие. С годами Вася Ливер стал хитер, изворотлив и очень жесток. А главное — ему было все равно. Он не был жаден — на траву хватает и ладно. А что делать — все равно.