Воспоминания о Лот-Алхави у Рыжего всегда были с привкусом крови и вина, сильнее он любил и ненавидел только родной Галан Май. Величественный город униэн не стал церемониться со своим заклятым недругом и сразу сомкнул тонкие сильные пальцы на горле князя, заставив Мэя от боли вонзать ногти в собственные ладони. Постарели деревья, потрескались статуи, но каждое окно, каждая стена и каждый камень под ногами узнали рыжего сына Финигаса, своевольного и дерзкого, веселого, жестокого и непобедимого.

«Ты ли это, Веселый Мэй? Ты ли? Отчего молчишь?» – кричали они и смеялись вслед.

Прошло больше пятидесяти лет с тех пор, как Мэй покинул столицу, и за это время многие успели подзабыть его лицо, а кое-кому из юных так и вовсе не довелось познакомиться с Отступником. Поэтому стража при входе далеко не сразу узнала Рыжего. С него испросили приглашение, и даже когда Мэй демонстративно откинул капюшон плаща, это не произвело особого впечатления на молоденького офицера. Конфуза не произошло лишь потому, что рядом оказался полусотник из ветеранов Мор-Хъерике.

– Милорд, вы вернулись?! – изумился тот и, не размышляя, тут же попытался опуститься пред Отступником на одно колено.

Но его вовремя подхватили под локоть.

– Не спеши, Кагг.

– Вот уж не надеялся на встречу, милорд! – с чувством вздохнул полусотник и прикрикнул на подчиненного. – Немедленно пропусти благородного лорда… – Он замешкался, смутился и сумел лишь пробормотать чуть слышно: – Мэйтианна.

У ветерана язык не поворачивался называть такого человека грязным прозвищем «Отступник».

– Спасибо, Кагг. Я ненадолго. Только повидаю свою любимую девушку, – улыбнулся Мэй.

Слово «любимая» далось ему с неимоверным трудом, раскаленным обручем пережимая глотку.

– Кто это? – спросил юный в’етт у начальства, впервые видя оное в таком душевном смятении.

– Это сам Мэйтианн’илли Джэрэт’лиг, князь Приграничья, сын Финигаса и мой командир.

– Отступник Мэй? – решил уточнить потрясенный страж.

И тут же был схвачен за ухо, оттаскан за мигом опухший орган, как шкодливый щенок, под грозные вопли:

– Еще раз твой язык повернется… вырву… и сожрать заставлю, соплячье паршивое! Запомни, щенок!

Лойс подери, это надо было сделать давно! Вместо того чтобы лелеять свою гордыню, точно торговец-нэсс ноющий зуб с дуплом, и мучиться бессонницей, надо было заявиться в Лот-Алхави незваным и непрошеным и сполна насладиться испугом и растерянностью врагов. Идти вперед по анфиладам прекрасных залов, словно степной волк по овечьему загону, сея панику одним своим видом. И чтобы плащ за спиной развевался точно два темных крыла, воплощая собой свободу от условностей и предрассудков. Не умеют ценить, не желают понимать, так пусть хоть боятся.

Придворные шарахались от Мэя, как от зачумленного. Прекрасно! Он едва сдержался, чтоб не учудить что-нибудь эдакое, например, зарычать, как горный лев, или по-волчьи завыть, чтобы все эти утонченные мужчины и женщины бросились наутек. То-то потеха была бы!

Оказалось, что Рыжий не забыл внутреннего расположения залов дворца, поворачивая в нужных местах, безошибочно приближаясь к центру сегодняшнего веселья. В Зеркальном зале сплошное удовольствие танцевать, особенно дамам. Можно даже во время танца неотрывно любоваться на собственное отражение, а также ловить посторонние пламенные взоры или подмечать недостатки у соперниц. Мэю довелось немало вечеров провести на его бледно-золотистом паркете. Когда-то он и любил, и умел танцевать, а главное, времени на это было не в пример больше, чем сейчас.

Осталось пройти совсем немного – всего лишь подняться по широкой лестнице. Почему-то Мэй даже не сомневался, где искать Хелит. Она сейчас именно там, а не где-нибудь еще.

Не сбавляя шага, Рыжий почти выбежал на площадку, где толпились вышедшие отдышаться и поговорить пары. Те, завидев Отступника, подались назад, дамы попрятались за спины спутников, а мужчины помимо воли потянулись к оружию. Повисло такое неловкое и тяжелое молчание, что казалось, слышно стало, как стучат растревоженные сердца. Мэй надменно вскинул голову, презирая и негодуя, и сразу же увидел леди Гвварин. Она стояла на верхней площадке совсем одна. Светлое платье стекало с ее бедер на пол длинным волочащимся подолом. Да еще к тому же длинные прорезные рукава, равные по длине юбке, мели пол. Лойс! Она не собиралась танцевать, она специально оделась так, чтобы никому и в голову не пришло ее приглашать. И все равно пришла! Если это не знак, то что?

Хелит была такая красивая, что от волнения у Рыжего язык прилип к небу, и, вместо того чтобы позвать девушку, он мог только смотреть на нее снизу вверх. Молча и почти не дыша.

Риадд ир’Брайн прислал записку с приглашением на танцевальный вечер, но сам почему-то не пришел. Хелит даже расстроилась, что ее небольшая месть не удалась. Наряд, который она выбрала, отваживал любые поползновения, ей хотелось еще раз чуть-чуть позлить ир’Брайна. Понаблюдав за изысканными танцевальными фигурами, девушка решила не дожидаться появления короля. Альмар в последнее время ее пугал. Государь что-то задумал, и ничего хорошего Хелит не ожидала. Она предполагала все, от насильственного брака с Тайго до обычного убийства – тайного или явного. От таких мыслей настроение стремительно портилось. Хелит пропустила мимо ушей очередной двусмысленный комплимент и решительно двинулась к выходу. Хватит с нее этих… танцев.

Столпотворение на широкой лестнице – явление редкое. Обычно дворцовые обитатели умеют рассредоточиться по огромному пространству так, что в самый шумный праздник не бывает толчеи. Происходило что-то особенное, но что?

Шум нарастал, голоса вокруг звучали все громче, народу на лестнице прибывало, словно произошло что-то необыкновенное. Самое странное заключалось в том, что объектом пристального внимания стала именно Хелит. Дамы перешептывались, неделикатно показывая пальцами на далаттку, кавалеры от них не отставали, кажется, обсуждая каждое движение девушки. Она осторожно оглядела свой наряд. Может, порвала где или отвязались рукава? Но нет, с одеждой все в полном порядке.

Тогда взгляд Хелит случайно переместился вниз и…

Пламень волос ни при чем, золотые искры плясали в зрачках, и весь он был объят невидимыми сполохами внутреннего огня. Мэй молчал, замерев на одном месте живой статуей. Но смотрел прямо на Хелит. Еще несколько мгновений – и он сам себя испепелит. И тогда она сделала то, что никогда не сделала бы ни одна женщина-униэн, ни одна придворная дама. Она, кое-как подобрав юбки, сломя голову бросилась вниз по ступенькам, рискуя скатиться кубарем. Прыгнула Мэю на шею и повисла у него на руках. Прижалась губами к его горячим иссохшим губам, обрушивая на Рыжего невидимый водопад своей любви.

Альмар почувствовал, что захлебывается, словно его со связанными руками и с камнем на шее бросили в пучину океана. Он тонул в неистовом водовороте чувств леди Хелит. Кто бы мог подумать, что она способна на такую страсть? Кто мог поверить, что Рыжего Отступника можно так полюбить?