— Что ж, — задумчиво сказал Грейсон. — Самостоятельные занятия — это, разумеется, похвально… Но, думаю, вы со мной согласитесь, что тренировки стоит разбавлять другими видами деятельности? Скажем, помочь любимой школе с уборкой территории, работой на кухне и все такое?

Мы молчали, прекрасно понимая, что отмазаться не получится.

— Значит, так. — Голос мастера звучал жизнерадостно, и мы невольно сглотнули. — Каждый с завтрашнего дня отправляется на двухнедельные отработки. Оттилия, Эржебета и Кейн — на кухню, к поварам. Гарт — на дежурство у ворот. Остальные — на уборку помещений. Хозяйственник расскажет вам, чем заняться в первую очередь. И, разумеется, никакого отдыха в свободные дни. Теперь марш на ужин!

Дважды повторять мастеру не пришлось, и мы уныло побрели со двора.

— А, и вот еще что, — спохватился Грейсон и обратился к Гарту: — Через неделю будешь проходить экзамен на следующий уровень вместе с остальными. Думаю, что ты уже готов, — затем он повернулся ко мне: — Эржебета, жду тебя завтра на тренировке на час раньше, чтобы ты успела на кухню.

На этом было все. Не перебросившись ни словом с «фиолетовыми», мы подняли оставленное оружие и отнесли его в тренировочный зал, а затем все-таки пошли в столовую. Впервые за все время мы сели вчетвером за один стол, игнорируя удивленные и любопытствующие взгляды. Мы все чувствовали себя очень уставшими из-за незапланированного поединка, а перспектива двухнедельных общественных работ радости не добавляла, и поэтому первая половина ужина прошла в молчании. Тишину первым нарушил Гарт, когда мы уже покончили с рагу и перешли к травяному настою:

— Зря вы вмешались. То есть спасибо вам всем большое, — торопливо добавил он, когда возмущенный Дирк уже открыл рот, чтобы что-то возразить. — Я очень ценю вашу помощь, честно. Но вам не стоило так подставляться. Теперь еще две недели отработок…

В общем, отработки действительно были неприятны, поскольку на них уходили те крохи свободного времени, которые оставались у учеников на отдых. А работы на кухне, назначенные нам с Оттилией, подразумевали помощь поварам с готовкой и мытьем посуды после еды, то есть придется раньше уходить с тренировок и позже идти спать.

— Ну и ладно, — после паузы заявил Дирк. — Зато мы наконец-то показали этим уродам, что тоже чего-то стоим, и это даже Грейсон признал! Согласитесь, было бы намного обиднее, если бы нам назначили эти отработки, а мы при этом еще и проиграли бы.

Я слабо усмехнулась, и даже Оттилия выдавила из себя вымученную улыбку.

— Ты, кстати, молодец, — вдруг сказал Гарт, обращаясь ко мне. — Я-то увлекся, не замечал ничего вокруг и не видел, что Дирку нужна помощь. А ты быстро сообразила, как нужно менять расклад сил. Хорошая работа.

Услышать от обычно тихого паренька похвалу было очень неожиданно, но все равно приятно. Вообще Гарт вел себя сейчас не так, как всегда, и держался гораздо свободнее и увереннее. В голубых глазах еще не погас огонек азарта и воодушевления, так что рыжий производил совсем другое впечатление. Это заметила и Оттилия, впервые за ужином открыв рот:

— А ты сегодня ведешь себя совсем по-другому. Что этим молодцам было от тебя нужно?

— Понятия не имею, — пожал плечами Гарт, но его глаза чуть прищурились. — Можете завтра порасспрашивать их во время отработок. Мне тоже было бы интересно услышать их ответ.

Обвинить его во лжи было невозможно, но у меня сохранялось отчетливое чувство, что сам Гарт прекрасно знает, почему «фиолетовые» не дают ему прохода. Конечно, это его дело, но мы же сегодня вступились за него, и он вполне мог бы с нами поделиться. Но прежде чем я успела сказать это вслух, рыжий со стуком поставил пустой стакан на стол и поднялся на ноги.

— Пожалуй, я пойду. Завтра нам всем вставать ни свет ни заря, и я хотел бы выспаться. И, — тут его голос посерьезнел, — я действительно очень благодарен вам за вмешательство.

Он забрал свой поднос и ушел. Вскоре за ним исчез и Дирк, а мы с Оттилией посидели еще немного, а затем отнесли посуду на кухню и вместе пошли к нашему корпусу. Я не решалась расспрашивать ее, почему она вдруг переменила мнение, а сама вампирша пока молчала. Но, когда мы вышли на улицу, Оттилия внезапно сказала:

— Мне кажется, я должна поблагодарить тебя.

От неожиданности я едва не врезалась в фонарный столб.

— За двухнедельные отработки, что ли?

Вампирша мотнула головой, слабо улыбнувшись:

— Нет. Просто… Ты была права, когда обвинила всех вампиров в равнодушном отношении к людям. Это действительно так, и даже больше — в нас с детства воспитывают сдержанность, невозмутимость, умение сохранять спокойствие в любых ситуациях. Это делается, потому что все эмоции у нас обострены и нам приходится учиться держать их под контролем.

— Я слышала об этом, — осторожно сказала я, вспомнив истории о Магнусе Вереантерском и его жестоком нраве.

— Так вот, — продолжила Оттилия. — Очень часто следом за внешней безэмоциональностью приходит настоящее равнодушие. Остаются буквально несколько вампиров, за которых ты беспокоишься, переживаешь, — обычно это семья и близкие друзья — зато остальные тебя не волнуют… Со мной было так же. Я очень давно не испытывала сильных эмоций, Эржебета. А сегодня я словно стряхнула это оцепенение и снова почувствовала себя живой. Пусть нас в итоге отправили работать на кухню, но во время того поединка с «фиолетовыми» я была не одна. Мы были все вместе, на одной стороне, и сейчас за ужином тоже… Впрочем, я не уверена, что ты поймешь, — быстро добавила она, почувствовав, что была со мной излишне откровенна. — Ты же не вампир, и эмоции у тебя не такие сильные, как у нас.

Я ответила не сразу, поскольку была тронута честностью всегда такой замкнутой Оттилии.

— Я не смогла просто так взять и уйти, потому что ненавижу ситуации, когда человека загоняют в угол, и он не по своей воле остается один против всех, — вдруг призналась я, вспомнив вопрос Оттилии, когда еще мы не ввязались в схватку. — Это слишком несправедливо.

Оттилия серьезно взглянула на меня, но не стала ничего спрашивать. Только молча кивнула, и мы пошли дальше. По дороге я задавалась вопросом, стоило ли мне сейчас это говорить. Ничего особенного я, конечно, не сказала, да и вернуть сказанное невозможно, но надо ли было сейчас откровенничать?

— Ты сказала, что всем вампирам наплевать на людей, — медленно произнесла Оттилия, когда мы подходили к жилому корпусу. — Я бы хотела задать тебе вопрос.

— Я слушаю.

— Где ты была во время войны семь месяцев назад? — Я дернулась, а вампирша быстро добавила: — Я уже давно догадалась, что ты валенсийка. Ты говоришь на общем языке с характерным акцентом. А раз ты так говоришь о вампирах, значит, скорее всего, ты сталкивалась с нами во время войны. Да?

На секунду я задумалась, что ответить на этот вопрос.

— Я была в одном из оккупированных городов, — наконец нехотя ответила я. — Там жителей не обращали повально в вампиров, но было прекрасно видно, как на самом деле вампиры относятся к людям.