Теперь он говорил уверенным тоном человека, который знает, что делает и чего хочет. Голос его креп и становился громче:

– Не душа твоя страдает, а дух… Духовная твоя оболочка. Что там клетки, разум, рефлексы, рецепторы удовольствия, когда нечто высокое и невысказанное, но такое реальное и очевидное страдает смертельной болезнью…

Он на мгновение замолчал, словно проверяя, слышат ли его. Но зал терпеливо ждал и ловил каждое его слово, потому что других слов ни у кого не оставалось…

– И еще одно не давало мне покоя. Я говорю о конце цивилизации, о третьей мировой войне, о пришествии третьего антихриста. Роли первых двух, по версии Нострадамуса, приписывают таким персонам, как Наполеон и Гитлер. Оба они принесли тяжелые человеческие потери, погибли миллионы, аналогов такому безумию не было за всю историю человечества. Но третий антихрист… Кто он? Мы знаем, что случится через две недели на планете. Знаем, что всегда находится тот человек, который поведет остальных за собой и сбросит их в пропасть. Мистер Генри сегодня рассказал о том, как они усмиряли события, и, что самое удивительное – все происходило в один и тот же день, и даже час! Менялись лишь места, страны и демоны… Демоны! Так, кто же этот третий антихрист, ведь каждый раз он появляется в новом обличии и в новом месте? В Новом Завете сказано – это красное чудовище с семью головами… Во всех религиях число семь упоминается при исчислении грехов человеческих. Семь смертных грехов! Так, кто же он – этот третий? Судя по событиям, которые развиваются, он уже здесь, среди нас, и мы знаем его. Но он один, а тех, кто тянет человечество к краю, множество. И тогда я задал себе вопрос – а в облике ли человека это чудовище? И почему он всякий раз меняет внешность, страну, несет что-то новое и все заканчивается концом? Я задумался… Нет, мне в голову пришла одна мысль… А может, он и есть в облике всех людей, всего человечества со своими семью головами – грехами. Но тогда он в каждом из нас!

Писатель продолжал, и его голос становился жестче и громче. Он совсем не походил на того задумчивого пожилого человека, каким все его знали.

– Посмотрите – семь смертных грехов! У христиан это – Гордыня, Зависть, Чревоугодие, Блуд, Гнев, Алчность, Уныние. Кто-нибудь из вас может сказать, что он совершенно свободен хотя бы от одного из них? А, может быть, именно мы и довели себя до этой черты и теперь пора изгнать из себя демона, который отравляет наши души и то высокое, что заложено в каждом из людей? Повторяю – он в каждом из нас! Но, как это сделать?

Люди притихли, они молча слушали, и ни один вздох или шорох не нарушал этой тишины.

– Нужно показать людям, как они живут и во что превратились! Как показывают курильщику снимок его легких – и тогда появляется шанс, что он бросит курить… Не все бросают, но многие… Нет, теперь уже все и разом, а иначе спасения нет…

– Люди тысячелетиями плодили свои пороки, а вы хотите за две недели избавить их от этого? – воскликнул кто-то с трибуны.

– Именно! За неделю! За несколько дней! – громко выкрикнул он.

– Что вы имеете в виду? – не выдержал Генри. Все с замиранием смотрели на писателя – таким его еще не видел никто, да и был ли он когда-нибудь таким? Его глаза горели, словно у безумца, решившегося сделать прыжок в преисподнюю и этим спасти мир.

– У последней черты… – пробормотал он.

– Что? Изъясняйтесь точнее? – переспросил Генри.

Снова ропот людей пробежал по трибунам.

– Леонид, ваша станция работает нормально? – неожиданно спросил Юрий.

– Да, но причем здесь это? – ответил тот.

– Нужно показать им лицо в зеркале… Как вам это объяснить?

Писатель заметно волновался и говорил сумбурно.

– Нужно создать зеркало, в котором удастся показать им самих себя – эту планету, их жизни, их детей, прошлое и настоящее…

– Да-да, я вас понимаю! – в нетерпении перебил его Ричард Уилсон. – Бывают такие ситуации, когда люди начинают об этом задумываться, особенно в критические моменты или в глубокой старости, но это сугубо индивидуально и далеко не для всех!

– Для всех и единовременно! – заражал своей идеей Нестеров. Но его не понимали. И чем больше не понимали, тем громче роптали и нервничали.

– Когда мы вспоминаем свою жизнь, оглядываемся назад и молим Бога? – продолжал Юрий.

– Зеркало? – снова в нетерпении перебил Генри. – Я вас понимаю! Но как это осуществить?

– Зеркало, – повторил писатель. – Именно, зеркало! Вы совершенно правы! Нужно создать иллюзию последнего дня человечества. Последнего дня для каждого на планете, и тогда они, наконец, задумаются. А задумаются – значит поймут! Создать не кинофильм или книгу, но реальную иллюзию, в которую поверят все, и будет это единовременно.

– Что вы имеете в виду? – выкрикнули из зала.

– Тейа!!!

– Что??? – люди замолчали, вновь не понимая. Теперь было страшно смотреть на этого странного человека.

– Мы забираем Тейю с траектории давности, – четко произнес он, – одалживаем ее у космоса и времени с того момента, как она уже здесь побывала, и даем ей возможность повторить свой полет.

Люди продолжали молчать.

– Вы сошли с ума? – наконец воскликнул Генри. – Вы хотите повторить падение и уничтожить все?

Писатель долю секунды подумал, понимая, что от следующих его слов будет зависеть все. Поймут ли его?!..

– И да, и нет. Мы возвращаем Тейю лишь на какой-то промежуток времени, даем ей возможность подлететь ближе, показать себя в убийственной красоте, а затем отправляем ее назад…

Мертвая тишина повисла в воздухе. От предчувствия этого зрелища у всех перехватило дыхание, слышен был только нежный щебет птиц, поневоле ставших свидетелями этого демонического плана.

– Такого трудно себе представить, не то чтобы воплотить, – нарушив тишину, воскликнул кто-то.

– Утопия! – прошептал старый Уилсон.

– Почему? – азартно возразил физик. – Просто нужно подумать, как это сделать! – он был готов на все.

– Вы серьезно? – спросил его Генри.

– Думаю, да, – сказал Леонид. – А у нас есть выбор?

– Зло во благо… Или благо во зло,… – произнес Ричард.

– Гениально! – тихо шептал Генри, представляя себе это… – Вы сумасшедший… Это гениально!..

– Зеркало!.. Тейа!.. – теперь зал гудел, словно его пробудили от долгой спячки. Люди вскакивали с мест, что-то говорили, перебивая друг друга, кричали. Все продолжалось, пока их ропот не прервал громкий возглас Генри:

– Вы слышали, что предложил мистер Нестеров? Думайте, господа! Думайте и решайте. От вашего решения зависит все! Кто согласен?

Яркое солнце освещало трибуны и лица этих людей, воздух не шевелился, ни дуновения, ни ветерка, ни одна птица больше не издавала своего щебета. Гигантские ветви папоротника нависали над краями амфитеатра, боясь спугнуть тишину, тоже застыли в оцепенении. Казалось, океан, небо и все вокруг на какое-то мгновение замерло, затаив дыхание, и остановилось. И все ждали, что скажут они – ничтожная горстка людей, которая сейчас решала все… И, словно, вздох пронесся в тишине: