После праздника, после сумасшествия, которое творилось здесь всего две недели назад, остров опустел. Тогда все кинулись туда, «наверх», в свои дома, страны, города, чтобы начинать все заново и продолжать такую невероятную, длинную жизнь. Остров стал милым курортом, куда можно было заглянуть при случае и провести уикенд. А сейчас Генри снова стоял на берегу и смотрел на вереницу кораблей и яхт, которые возникали из воронки времени, гигантской эскадрой подплывая к пирсу. Это был исход. Они шли не на праздник или встречу, а плыли сюда навсегда в их новую жизнь, во время, где еще не родилась цивилизация, погубившая себя. Они увозили все, что могли забрать из прежних жизней, поэтому страшно было смотреть на шествие красивых кораблей и яхт, отливающих спокойным вечерним блеском солнечных лучей в океане прошлого…

Тысячи людей сходили на берег, заполняя пространство спасительного островка. Тысячи доверяли свои жизни этому далекому прошлому, потому что настоящего у них уже не было. Это были лучшие из лучших – крошечная часть населения целой планеты, которая их изгнала. И все их таланты, достоинства не смогли предотвратить того, что уничтожило их жизни там «наверху». И жизни тех, которым уже помочь было невозможно. Это был исход…

Снова в амфитеатре летнего театра собирались люди. Теперь повод был не радостным, все настороженно молчали, глядя друг на друга. Генри начал встречу с рассказа о том, как они несколько лет пытались предотвратить катастрофу. Он говорил обо событиях и фактах, не скрывая ничего. Здесь, на острове, не было секретов от его граждан и гостей. И если человек попадал сюда, он становился частью большого сообщества, где имел право на все – на слово и мнение, на жизнь, работу и отдых, праздники и безделье… На любовь… Его идеи выслушивали, и если большинство соглашалось, значит, такое решение принималось. И только одно мешало этим людям на этой свободной земле – многие, по инерции, принесли из той прошлой жизни лишь свое молчание. А сейчас, как никогда, нужно было слово каждого из этих достойных людей. Но, после рассказа Генри добавить было нечего, все молчали, и это пугало…

Наконец слово взял старый Ричард:

– В жизни каждого человека есть такое понятие, как будущее, и если его лишают, все равно он должен жить. Теперь, когда все опробовано и выхода нет, я хочу поговорить об этой жизни на этой земле, в этом времени…

Этот великий человек, этот справедливый, высокий разум, которому при жизни был поставлен памятник, сейчас мог рассуждать только о будущем, хотя времени немного еще оставалось. Но он тоже не находил иного выхода, выход для него теперь был только здесь, вдалеке от той жизни и их времени.

– Нас много, – продолжал он свою речь, – и люди, которые здесь собрались, способны на многое. Мы будем осваивать новые земли, у нас в руках наследие науки и культуры, мы имеем все, что люди за миллионы лет создали и оставили нам. Скоро их не станет, но останемся мы, и теперь у нас будет много работы. Не правда ли?…

– Они еще есть! – раздался выкрик из амфитеатра. Это был Леонид. – И мы должны думать о том, как помочь им, у нас еще осталось две недели! А то, что сейчас происходит здесь, называется подлостью, предательством!

Он смотрел зло на безмолвных людей и готов был бороться до последнего за свою Валери, только пока не знал, как. Писатель сидел рядом. Он слушал своего друга и молчал, а в глазах его зрела какая-то решимость, которую он пока не подтвердил ни жестом, ни словом. Только молчал и мучительно думал.

– Леонид, – сказал Генри. – Мы понимаем, что у тебя большая беда, и у всех нас тоже. После того, что сделала Валери, нет ни одного человека, который был бы равнодушен к ее судьбе. Но, нужно смотреть правде в глаза. Я сожалею, но мы бессильны. У нас просто не остается времени ей помочь. Время уходит. К сожалению, мы на войне, где без потерь не бывает.

– Мы не на войне, а в далеком тылу, где только динозавры грозят вам своими зубами, а война там, откуда все трусливо сбежали.

– Что ты предлагаешь? – снова мягко спросил Генри. – Подняться «наверх» и погибнуть? Всем вместе? Через две недели все это закончить? Быть солидарными с остальными? Ты же знаешь, мы сделали все, что могли. И даже сейчас Вудли находится там, «наверху», и пытается ее разыскать.

– Что я могу сделать? – переспросил Леонид. – Вернуться и искать ее, и не отсиживаться здесь, господа. Слово «господа» он бросил с презрением, встал со своего места и направился к выходу, но знакомый голос остановил его:

– Повремени, Громов…

– Что? – не понял Леонид, обернувшись.

– Ты еще можешь пригодиться здесь… Не торопись, успеется…

И все обратили внимание на человека, который пока на острове ничем не выделялся и был незаметен. Это был писатель.

– Вы хотите что-то сказать, мистер Нестеров? – спросил Генри.

– Да… Я хочу… Пожалуй, я хочу кое-что сказать вам всем…

– Мы слушаем вас! – произнес Генри. Он был удивлен, и с интересом смотрел на этого человека. Он никогда не имел с ним долгих бесед и контактов, но всегда чувствовал, что тот не похож на остальных, и теперь ждал его слова…

Леонид сел в кресло, не оставляя намерений покинуть собрание, но пока говорил его друг, решил задержаться. А то, что Нестеров был непредсказуемым человеком, он понял уже давно, читая его книги. Предугадать его было невозможно… В амфитеатре на какое-то время. зависла тишина.

Нестеров не имел опыта общения с такой аудиторией и не отличался ораторским искусством. Но теперь ему было наплевать на свои недостатки, как и на все прочее, потому что сегодня ему было что сказать. Во всяком случае, так ему казалось. Он спустился с рядов в самый низ амфитеатра, сел за стол рядом с Генри и Ричардом, придвинул к себе микрофон и начал говорить. Его английский за это время стал совсем неплохим, а акцент…

Что акцент? Потерпят русского писателя, – подумал он. – Главное, чтобы они поняли…

– Мне придется начать издалека, надеюсь, я не отниму много времени у уважаемого собрания, – начал он. И голос его металлическим эхом микрофона отражался от рядов амфитеатра, растворяясь в тишине зала.

– Все это время, находясь на острове, я думал, почему это происходит? Два года я не понимал, почему мистер Генри и его помощники не могли остановить войну, почему человечество с таким упорством себя уничтожает, каковы причины этой неизлечимой болезни? И наконец, пришел к некоторым выводам, которыми хотел бы с вами поделиться.

Он посмотрел на молчаливые трибуны и неуверенно продолжил свою речь.

– Все это время мы пытались спасти человека, людей, общество. Но, что такое человек? – задумчиво задал он вопрос.

– Мы слишком озабочены нашим телом и не обращаем внимания на душу. Так думал я, когда вы решили подарить людям бессмертие. Нельзя начинать с конца, нужно идти с начала и быть последовательными. Потом я заметил, что, когда дали людям новые клетки, их душа начала обновляться и молодеть. Казалось бы – выход найден? Но и это не помогло спасти цивилизацию. Когда вы преподнесли миру сверхновую энергию фотона, разумное решение должно было взять верх. Людям стало легче, у них появилось время для умственного развития, для совершенствования, для любви. Но мистер Генри снова и снова находил новые очаги, а доктор Вудли продолжал борьбу за их устранение. И тогда я подумал, что дело в более высокой субстанции. В духовном начале человека…