Если же реабилитировать «филдистов», то под сомнение ставился процесс Райка в Венгрии, также срежиссированный под руководством советских советников.

Что касается Сланского, в его деле было ведь и письмо от американцев (подготовленное, как мы помним, разведцентром OKAPI), и многие члены руководства КПЧ и в самом деле думали, что бывший генеральный секретарь хотел сбежать на Запад.

Наконец, немедленный пересмотр процесса Сланского мог бы привести к волнениям в стране, так как смена прежнего курса на прямо противоположный была бы слишком резкой.

В этих условиях новое коллективное руководство КПЧ (Запотоцкий – Новотный – Широкий) решило продолжить осуждение сидящих в тюрьмах «сторонников Сланского», хотя уже и без смертных приговоров.

В мае 1953 года прошел «процесс дипломатов», главными обвиняемыми на котором были бывший посол ЧСР в Израиле и Швеции Эдуард Гольдштюкер, посланник в Турции Карел Доуфек и советник чехословацкого посольства в Лондоне Павел Каван. Государственный обвинитель требовал для Гольдштюкера смертного приговора, но ему дали пожизненный срок и отправили на урановый рудник[214].

После снятия Владимира Клементиса с поста министра иностранных дел начались аресты видных деятелей компартии Словакии, которых вместе с Клементисом огульно обвинили в «буржуазном национализме». В феврале 1951 года был арестован видный деятель Словацкого национального восстания Густав Гусак. Кроме него оказались за решеткой практически все руководители словацкой компартии: Ладислав Новоместский (депутат Национального собрания в феврале 1951 года сложил полномочия, и его кресло занял молодой словацкий политик Александр Дубчек), Иван Хорват (в 1948-1950 годах – посол в Венгрии), Даниэль Окали, Ладислав Годош. Гусак был главным обвиняемым среди «буржуазных националистов».

В апреле 1951 года Сланский, тогда еще генеральный секретарь ЦК КПЧ, заявил: «в… банде шпионов и предателей объединились чешские и словацкие буржуазные националисты. Чешские националисты Шлинг и Швермова и словацкие националисты Клементис, Гусак и Новоместский»[215]. После ареста Сланского сценарий процесса над «националистами» был переписан, и их «отрядили» в заговорщицкий центр самого Сланского.

Причем сразу после ареста Сланского были арестованы словаки из рядов госбезопасности, например заведующий отделом безопасности ЦК компартии Словакии (КПС) Оскар Валашек.

Генеральный секретарь ЦК КПС Баштованский после вынесения приговора Сланскому покончил жизнь самоубийством.

Интересно, что обвинения против «словацких буржуазных националистов» фабриковались под руководством еще одного словака – министра госбезопасности Карола Бацилека.

В конце концов, Гусака и его «подельников» обвинили в том, что под руководством Сланского и западных империалистов они готовили отторжение Словакии от ЧСР, чтобы «вбить клин между Чехией и СССР»[216]. Однако Гусак не сдался и отказался признаться в чем-либо. Даже когда он не выдерживал мучений и давал показания, то затем всегда отказывался от них. Возможно, то что Гусак так долго держался, спасло ему и другим обвиняемым жизнь – процесс так и не состоялся до смерти Сталина, а потом в ЧСР уже, как правило, не казнили.

Гусака, в частности, попытались обвинить во вредительской деятельности в аппарате уполномоченного по внутренним делам Словакии (уполномоченными назывались министры автономного словацкого правительства – Корпуса уполномоченных). Обвинили его и в том, что он хотел протащить сепаратистские положения в конституцию 9 мая 1948 года.

4 марта 1954 года проект обвинительного заключения был представлен на утверждение ЦК КПЧ. Сам судебный процесс состоялся 21-24 апреля в Братиславе.

Густава Гусака приговорили к пожизненному заключению. Ивану Хорвату дали 22 года, Даниэлю Окали – 18 лет, Ходошу – 13 лет, Новоместскому – 10 лет.

После окончания процесса ЦК КПЧ решило, что в руководстве компартии Словакии не должно быть популярных политиков общегосударственного масштаба, какими были осужденные.

Но «словацкий процесс» был, к сожалению, не единственным.

В январе 1954 года на шести тайных процессах была осуждена группа «заговорщиков» из среды военных. В жернова юстиции попали генералы Дрнец и Дргач (бывший начальник генштаба), а также ветераны войны в Испании Громадко и Антонин Свобода.

В том же месяце пришла очередь арестованных в 1950-1951 годах партийных деятелей, которых, видимо, не смогли объединить в какую-либо «группу заговорщиков». Прокурор потребовал для главной обвиняемой Марии Швермовой смертной казни, но суд приговорил ее «всего лишь» к пожизненному заключению.

В феврале 1954 года суд рассматривал дело «большого троцкистского совета», куда попали политики второго эшелона. Смертных приговоров не было вынесено, однако один из осужденных, Олдржих Черны, умер в тюрьме, так как ему не оказали вовремя медицинской помощи[217].

В июле и августе 1954 года прошел процесс над «экономистами», которых обвинили в саботаже чехословацкой экономики. Самым высокопоставленным из обвиняемых был Йозеф Смрковский, заместитель министра сельского хозяйства, к компетенции которого относилось управление всеми госхозами. Смрковский (родился в 1911 году) был одним из руководителей майского восстания в Праге в 1945 году. Во время февральских событий 1948 года он фактически возглавлял Народную милицию и сыграл большую роль в победе коммунистов. Смрковского выпустили на свободу уже в 1955 году (он находился в заключении с 1951-го).

Процесс «экономистов» был последним из серии судов над «сторонниками Сланского». Но и в последующие месяцы судили отдельных партийных и государственных деятелей (уже не столь известных), ряд которых арестовали еще в 1949 году как «филдистов». Последним в череде жертв оказался профессор-экономист Оутрата, который должен был занять свое место на скамье подсудимых еще на «процессе экономистов», но заболел и был осужден лишь в ноябре 1954 года. Оутрата не дождался близкой уже реабилитации и умер в тюрьме в 1962 году.

В 1954 году оттепель в СССР уже была более чем заметной, и началась она для всего мира с переосмысления отношений между Москвой и Белградом. В советских газетах перестали именовать Тито «американским лакеем» и «поросенком, который хлебает из американского корыта». Если с 1948 года Югославию в СССР называли «военно-фашистской диктатурой», то в октябре 1954 «Правда» отметила 10-летие освобождения Белграда Красной армией и подчеркнула «братство между народами социалистической Югославии и Советского Союза».