Сведения, сообщенные Бозе, были подтверждены 12 мая документами, добытыми резидентом в Варшаве Алексеем Васильевичем Никитиным. По официальным документам, цесарь уверял Петра: хотя в предложениях турок интересы России и не упомянуты, однако без учета интересов союзников, в том числе и России, цесарь договор подписывать не станет. Но полученные от Никитина документы высвечивали и другое: неблаговидную роль в случившемся сыграли Голландские Штаты: на словах они выражали благодарность царю за соблюдение привилегий голландских купцов, клялись в неизменной верности и дружбе с Россией, а на деле за спиной царя и Великого посольства вместе с Англией выступали посредниками в мирных переговорах турок с цесарем.

Такая двуличная позиция Голландии не могла не возмутить царя и великих послов. Надо полагать, что они были преисполнены гневом, однако во время прощальной встречи с представителями Штатов проявили такт и выдержку и вели разговор в спокойных тонах.

Встреча эта состоялась 14 мая и началась с обмена любезностями. Четыре бурмистра (бургомистра), представлявшие Штаты, просили послов не гневаться, если им в чем «довольства не учинено», и обратились к ним с просьбой о новых льготах; великие послы выразили благодарность за внимание и гостеприимство.

Однако послы не удержались от того, чтобы высказать бурмистрам свое недовольство двуличным поведением Штатов, их посреднической ролью в переговорах цесаря с турками, В «Статейном списке» диалог великих послов с бурмистрами описан столь обстоятельно и эмоционально, что автор счел необходимым воспроизвести текст источника полностью:

«И потом просили великие и полномочные послы их, бурмистров, чтоб они сели. И, седчи по местам, великие и полномочные послы бурмистрам говорили: ведомо им, великим и полномочным послам, по присланным из Польши царского величества от резидента, стольника Алексея Никитина, письмам, учинилось, что цесарским величеством Римским турецкой салтан чинит мирные договоры, а в том мирном договоре посредниками королевское величество Аглинской и они, Галанские Статы. И о том подлинно объявили цесарское величество Римской писал к его царскому величеству в грамоте своей, которую грамоту царского величества резидент послал к Москве, а к нам, великим и полномочным послам, с той цесарского величества грамоты, также и королевского величества Аглинского и с их Статской грамоты, которую они писали к цесарскому величеству Римскому о том посредство прислал списки, и они б, бурмистры, великим и полномочным послам объявили: давно ли то посредничество с аглинской и с их стороны и миротворения у турок с цесарским величеством началось? И бурмистры сказали: то де они не ведали, что о делах великие и полномочные послы их спрашивать и говорить будут, а естли б ведали, то бы взяли своего переводчика, чрез которого удобнее б могли, выразумев о всем, ответ учинить: однако ж они соответствуют, что о том миротворении у турки с цесарем, которое чинится посредством аглинского короля чрез посла его Депажета, слышали они из курантов (газет. — Н.П.), а от Стат такого посредства и посылки никакой к цесарю они не знают».

Застигнутые врасплох бурмистры не нашли ничего лучшего, как заявить о своей неосведомленности, в чем великие послы с полным основанием усомнились: если и можно было допустить, что три из четырех бурмистров не были осведомлены о закулисной деятельности своего правительства, то такому авторитетному политическому деятелю, как Витсен, входившему в состав делегации, наверняка все было известно. Послы признали объяснение бурмистров несостоятельным:

«И великие и полномочные послы говорили: объявляют они, бурмистры, ту ведомость будто слышали из курантов, отговариваясь, не хотя им подлинно объявить, а та ведомость явна не по курантам, но по тому, что писали господа Статы грамоту свою к цесарскому величеству Римскому, приводя его с турком к миротворению; и послана та грамота марта в 31 числе, в которых числах они, великие и полномочные послы, будучи с посольством, просили, и они, Статы, по отправлении посольства, им, великим и полномочным послам, объявили, что когда его царского величеству всякого добра и победы на того неприятеля желают и всякую услужность чинить будут; а по делу явилось не так, самого дела, которое его царскому величеству потребно, они, Статы, не объявили и в том явное недоброхотство показали. Только они, великие и полномочные послы, говорят им, бурмистром, о том не того ради, чтоб с ними, бурмистрами, в вещшее дело вступить, но объявлял им, их Стат, в том деле недоброхотство к царскому величеству, и бурмистры с подтверждением сказали, что они от Стат такова посредства и посылки грамоты к цесарю не знают, разве де то учинено без них, и, простясь с послы, пошли».

Встреча бурмистров с послами, как видим, завершилась все же на миролюбивой ноте. До разрыва дело не дошло, ибо в нем не была заинтересована ни та, ни другая сторона. Но и после состоявшегося разговора Штаты совершили по отношению к Великому посольству еще один недоброжелательный поступок: вопреки своему обещанию они не предоставили великим послам экипажи и не обеспечили посольство продовольствием во время его проезда по территории Голландии до границ с Бранденбургским курфюршеством. Правда, этот недоброжелательный поступок послы приписали не Штатам, а приставу, назначенному сопровождать посольство, — послы заподозрили, что пристав попросту присвоил себе отпущенные на содержание посольства деньги. Между тем путешествие посольства по территории Голландии продолжалось двое суток, как того требовало соблюдение «государской чести».

Недовольство великих послов попало на страницы «Статейного списка»: «А пристав Галанских Стат Гофман, посланный с ними, великими и полномочными послы, из Амстердама, их, великих и полномочных послов, в дороге от Амстердама до бранденбургского рубежа не кормил и не подчивал, а если великие и полномочные послы со всеми посольскими людьми покупали на свои деньги, и он, пристав, отговаривался, что те запасы, которыми было кормить их, великих и полномочных послов, остались за противною погодою, выехав из Ротердама, назади, и по поезд их, великих и полномочных послов, от Нимвегена не бывали».

Раздражение послов такими проводами выразил и Ф.А. Головин в цидулке к Витсену. Иронизируя по поводу поведения пристава, он писал: «От пристава Статского мы в пути изрядно подчиваны и так довольно кормлены, что естьли бы ево со всеми, что их з двадцать с бабами набрано было, пищею содержать, то, мню болыпи недели жить не возмог. Что истинно тебе донесу, нам двоим и при нас будущим людям и всей канцелярии и некоторым прочим нимало, ей, довольства не показал, что принуждены, осмотря ево подчивания как поехали из Амстердама, в Ротердам и в прочих местех себе купити, в чем верные свидетели господин Кинциус (купец, торговавший с Россией. — Н.П.) и прочие; также и напитки от яхты, на которой мы были, зане со благодарением от него подчивал, но сам немного запасов имел. Пишу для того, чтоб тот безумный человек (пристав. — Н.П.), написав множественные расходы на нас, сам не покрал, что обыкл уже чинити; и не единого человека, для исправления корму нашего в пути при себе мы от пристава не имели».

Впрочем, послы не стремились к обострению отношений с голландским правительством и готовы были оставить в забвении описанный выше эпизод. Свидетельством тому принятие ими прошения бурмистров о сохранении за голландскими купцами давнишних льгот в торговле с Россией — освобождении их кораблей, палат и амбаров от осмотра, подсудности купцов исключительно Посольскому приказу и т. д. Более того, голландцам были предоставлены новые льготы, в частности, право на транзитную торговлю через территорию России с Персией и Индией, уменьшены пошлины на некоторые товары.