которые шныряли возле Медвежьегорска без всякой системы. Отсюда и потери среди красноармейцев, отсюда и боевой дух ниже уровня моря.

— А ночью как? — спросил Тойво у «старожила», воюющего здесь уже не первый день.

— А ночью еще хуже, — ответил тот. — У англичан осветительных ракет — как блох на барбоске. Пуляют без стеснения, не подобраться.

— Цивилизация! — уважительно заметил Антикайнен, а собеседник только сплюнул.

— Может, предложить им культурно сдаться? — выдал Оскари.

— А на английском кто-нибудь говорит? — спросил Матти.

По-русски, по-шведски, даже по-немецки народ разговаривал, вот с языком туманного Альбиона была проблема.

— Ты — лесник, — сказал ему Кумпу. — Объясни им на языке жестов.

— Сейчас, — согласился Матти. Он вытащил из кустов сухой сук, надел на него буденовский шлем и поднял над траншеей. Тотчас же по ним начали палить из всего стрелкового оружия, а потом и из миномета.

Красноармейцы, как могли поспешно, расползлись по другим окопам и там затаились.

— Не понимают они языка жестов, — во все горло откуда-то заорал Матти. — Англичане — козлы!

С той стороны перестали стрелять и что-то закричали в ответ, со всем прилежанием склоняя слова, однокоренные «факиру». Выходит, и по-фински они не знали.

Враги не атаковали, и это здорово раздражало. Точнее, раздражало пренебрежение и высокомерие засевших англичан. Так казалось всем красноармейцам.

— Я подстрелю кого-нибудь из них, — прошипел сквозь зубы Туомо, когда батальон отполз на относительно безопасное расстояние от противника.

— Предлагаю! — внезапно сказал Оскари. — Отобрать несколько стрелков, рассредоточиться по периметру и бить гадов!

На вооружении у батальона, помимо пулеметов были столь распространенные «трехлинейки» — винтовки Мосина образца 1891 года. Англичане были вооружены гидросамолетами, минометами и еще винтовками Ли-Метфорд образца 1892. Что можно по этому поводу сказать? Антикайнен напряг память о недавних занятиях в школе командиров и заметил:

— Прицельная дальность наших винтовок 2 тысячи метров, английских — 730 метров. Скорострельность нас не интересует, кучность стрельбы у Ли-Метфорда лучше, нежели Мосина. Можно сделать вывод.

Вывод был сделан, из числа бывших охотников батальона отобрали восемь человек, самых метких. Впрочем, охотник бывшим быть не может, поэтому прочие тоже должны были быть готовы стрелять в белый свет, как в копеечку.

8 стрелков под покровом темноты забрались на высокие елки вне досягаемости стрельбы англичан и затаились — стали «кукушками», если пользоваться терминологией шюцкора. Остальные красногвардейцы выбрали себе позиции, кому где больше нравилось. Патронов у каждого было не вполне достаточно, но для выполнения поставленной задачи должно было хватить.

Теперь для осуществления плана нужно было, чтобы никакие лихие белогвардейские отряды не наскочили и не отвлекли на себя силы красных. Повезло, сегодня беляки боролись за свое светлое будущее где-то севернее.

В строго оговоренное время, когда командир англичан по своему обыкновению пил утренний чай и смотрел в полевой бинокль, все красные финны одновременно сделали залп из своих винтовок. Стрельнули — и затаились.

Когда с той стороны донеслись однокоренные слова «факира», красногвардейцы укрылись, кто как мог. И вовремя, потому что тотчас же началась стрельба и, спустя некоторое время, тявкнул миномет.

Когда обстрел кончился, Тойво оценил ситуацию и наметил вестовым новое время для залпа. Вестовые донесли это время до каждого воина и, особенно, до тех парней, кто куковал на деревьях.

Второй залп был еще слаженней, чем первый — и принес тот же эффект. «Факиров» в лексике добавилось, плотность ответного огня оказалась еще сильней. Красноармейцы лежали в своих земляных щелях и только ухмылялись сквозь стиснутые зубы: получите, гады, по заслугам.

С третьим «хоровым» выстрелом пришлось повременить. На этот раз англичане замешкались, несколько дольше приводя в порядок свои редуты. И не мудрено: они, наконец, поняли, для чего была, казалась, бесцельная стрельба красных, барахтаясь под обвалившимся тентом.

Стрелки на елках прекрасно справились со своей задачей, так же, как и прочие их товарищи на земле. Изначально было решено, что снайпера должны бить по модному маскировочному тенту англичан — точнее, по местам его крепления к земле. Другие бойцы в это же самое время стреляли по позициям врагов — просто, чтобы отвлечь внимание и не позволить зафиксировать положение своих «кукушек».

Англичане переоборудовали командный пункт, теперь с земли его было практически не видно. Однако с елок все осталось, как на ладони. Новый залп обрушил его, как и прежде. Враги напрасно стреляли по позициям красногвардейцев, напрасно изводили мины, напрасно поминали «факиров». Они поняли, что обрушение маскировочного тента — это издевательство. Трудно было не понять.

Была бы атака, или работа снайпера по солдатам и офицерам — англичане бы обозлились. Сейчас же они взбесились. Больше всех бесился командир: кричал так, что на другом берегу Онежского озера было слышно. Что — переходить в наступление? Как бы ни так, нету такой установки понапрасну рисковать драгоценными английскими жизнями.

А потом наступила ночь, еще светлая, но уже совсем не белая.

21. Медвежьегорск

Обычными перестрелками дело в Медвежьегорске, естественно, не закончилось. Действительно, цель-то была другая — освободить город от интервентов и белогвардейцев. Белые ночи кончились, зато началась одна ночь — красная.

Пытались парни из туманного Альбиона при свете ракет что-то делать со своим тентом, да без толку: «кукушкам» было еще проще стрелять по контрастной из-за теней мишени. Конечно, теперь можно было вычислить стрелков по вспышкам выстрелов, но в конечном итоге это вычисление не дало ровным счетом ничего.

Англичане были уязвлены поведением красных в самое свое чувствительное место — в гордость. Бешенство интервентов притупило их бдительность и способность к здравому размышлению.

Командир — рыжий детина с тонкими, будто приклеенными усиками, сам взялся за ружье. Он заметил, что их обстреливают откуда-то с высоты, даже определился — откуда, но никак не мог преломить ситуацию. Дальность до засевших красных не позволяла сколько-нибудь метко попасть в стрелков. Разве что миномет задействовать, так корректировка нужна, а к ней — нужен корректировщик.

Для профилактики он пару раз пальнул в сторону противников, но ничего этим не добился. Винтовка оказалась так же бесполезна, как и сабля, болтающаяся на поясе.

Командир, пачкая форменный китель, сам прополз до ближайшего к врагу смотрового пункта, намереваясь взять координаты для минометчиков. С ним отправилось пара человек — адъютант и посыльный. Но на месте уже оказался кто-то из солдат, ссутулившийся на самом бруствере.

— Доложить, что наблюдаете! — приказал командир и несколько раз помянул «факиров».

Солдат обернулся на голос, нехорошо усмехнулся и стремительно сделал выпад рукой в сторону ближайшего к нему человека —