Но этот переезд в Финляндию! На кухне сидели его парни — будущие мужчины, защитники. Как долго продлится эта война, и не придётся ли им встать в строй, чтобы защищать людей, не дать окончательно разворовать страну. Не может же он извиниться за то, что делает эту тяжёлую работу, за то, к чему обязывает его долг.

Из ванной он вышел уже спокойным. Заглянул на кухню, где жена снова была с детьми.

— Я никуда не поеду, у меня служба, — глухо произнёс Антон. Есть расхотелось, и он решил лечь спать натощак.

…В разработке неожиданно наступило затишье. Пейджер молчал. Куликовы тоже не отзванивались. Антон с Николаем начали беспокоиться. Занимались аналитикой, устанавливали связи преступников, места жительства. Ездили в жилконторы, паспортные столы, получали фотографии.

Утром после совещания Шапкин оставил их у себя в кабинете:

— Появились зацепки. Скрывшийся киллер оставил камуфляж с номером, автомат Калашникова югославского производства с глушителем и оптикой. Помимо прочего на окне изъяли волосы, надеюсь, его. Уже всё на экспертизе. Нам дали ещё одну точку — подключили телефон Пчёлкина.

Сразу появились несколько фамилий, явно криминальные связи, надо проверить по всем учётам и направить установки.

Шапкин протянул листок с рукописными записями. Гордеев тут же сел за компьютер, начал проверять.

Через некоторое время обернулся:

— Так они почти все проживают в военных городках Сертолово и Сапёрное. Наверно, бывшие вояки или действующие.

— Выписывай на них задание, пусть проверяют кто такие, — скомандовал Шапкин и вышел из кабинета.

Антон сел за свой стол. Не переставал вспоминать разговор с женой на кухне. На душе было муторно. Прошло уже несколько дней, но жена не упоминала о переезде. Быть может, случившаяся ссора заставила её передумать? Или, в ответ на его реакцию — затаилась?

Антон не привык делиться своими проблемами, как другие сотрудники — всё носил в себе. Что делать? Марина и дети собираются за границу.

Может, ребята и не захотят, если с ними поговорить, рассказать, что в стране временные трудности, остаться жить втроём. Да они и сами всё видят! А кто их будет кормить, обстирывать, если я постоянно на службе? Хорошо, что не мечтают пока о финском гражданстве. Хотя кто их знает?

Поживут там немного в спокойствии и порядке понравится, попросят убежища. Говорят, что по нынешним временам беженцам из России редко отказывают. Тем более семьям милиционеров.

Может, с тестем поговорить? Хотя, наверно, рано. Это уже последняя инстанция — просить помощи у родственников. Надо самим разобраться. Ещё и Алла нарисовалась. Когда я буду ей помогать?

В кабинете стояло порядка пяти столов. Часть коллег находилась в командировках. Иногда кто-то заглядывал, здоровался, копался в своём сейфе, доставал материалы. Уходил или присаживался что-то писал. Служба шла своим чередом.

Антон подумал — неудивительно, что сотрудники в большинстве своём разведены или не раз женаты. Как при такой мясорубке жизни сохранить постоянство? Вроде карточки отменили три года назад, продукты появились, а цены сразу взлетели. Денег хватает только на питание. Зарплату задерживают, а инфляции на это начхать! Хорошо — у жены на работе всё стабильно — платят долларами. Может, поэтому она такая крутая? Работала бы в ларьке, боролась за каждую копейку, тогда держалась за мужа. А так — вольная птица: хочу в России живу, хочу в Финляндии.

Неожиданная вибрация пейджера прервала размышления Антона. Посмотрел на экран. Новый объект снова в чёрной одежде. Правда, на этот раз в сутане. Поп, что ли? Может, кого не так окрестил, или дачу освятил, а её обокрали?

Через час в кабинет позвонил Игорь. Рассказал, что следят за мужчиной в рясе. Служит в маленькой часовенке на территории больницы. Добавил:

— Может, неправильные проповеди читает? Или переодетый террорист?

Вместе посмеялись.

Антон решил наружную службу не подключать. Наверно, у клиента какие-то долги, или пожертвования похитил. Направил задание на установку данного лица по месту службы. Доложил Шапкину и предложил, чтобы народ не будоражить, как в прошлый раз, самому поехать посмотреть на попа.

Выяснить, стоит ли привлекать личный состав.

Куликовы следили за ограждением на территории больницы, приютились на лавочке, посматривали на часовенку. Она ещё достраивалась, но прихожане уже приходили, молились, что-то приносили.

Погода стояла ветреная. Начало ноября. Снег уже выпадал не раз, но постоянно таял, размачивая почву.

Антон сразу увидел ребят, прошел мимо. Встретившись взглядом, подмигнул, но подходить не стал. Продемонстрировал, что нужно соблюдать конспирацию. Сел на соседнюю лавочку. Периодически разведчики забегали погреться в больницу, отзванивались по телефону начальству, косились на Заботкина, но тоже не подходили.

Один раз Антон заглянул в часовенку. Помещение небольшое, пахло ладаном и горящим воском.

На стенах — иконы. Возле них — свечи. Всё как обычно. Поп тоже ничем особенным не отличался — худенький, в чёрной рясе. На голове шапочка, из-под которой в беспорядке торчат длинные космы. Жиденькие усы опускаются в такую же хилую рыжеватую бородёнку. Глазки маленькие, подвижные, зыркают по сторонам. В углу — бабка в телогрейке продаёт всякую религиозную утварь и книги.

Антон купил парочку свечей. Нашёл иконы Николая угодника и Божьей Матери. Зажёг, поставил в подсвечники — так делала мать. Креститься не стал, боясь запутаться с какого плеча начинать, вышел. Вернулся к своей лавочке, где уже сидела какая-то старушка.

В этот момент сработал пейджер. Смотреть не стал — побоялся, вдруг наблюдают. Скосил взгляд на разведчиков. Володя достал футляр, читал с экрана информацию:

— Уходим, — сказал Игорю чуть громче, чем было надо. Резко поднявшись, тронул брата за предплечье. Посмотрел на Заботкина и направился в сторону выхода с территории больницы. Игорь пошёл за ним.

Антон продолжал сидеть в напряжении. Хотел пойти в здание и там прочитать сообщение, но боялся пропустить что-то важное.

Неожиданно увидел, как двое мужчин энергичными шагами направились в часовенку. Так верующие молиться не идут. Антон поёжился, затянул воротник куртки, проверил пистолет под мышкой.