собиралась.

Когда мне всё-таки удалось чуть ли не за уши втащить его в кулуары, выяснилось, что денег нет.

– А зачем вы меня к себе пригласили? Мы с вами всё обсуждали по телефону. Что за детские игрища?

Тут же следом за нами в комнату вошли две девушки, которые когда-то сидели за столом. По их внешнему виду я не могла наверняка сказать, к какой категории они относились – профессионалок или любительниц, – но, когда они заговорили, я сразу всё поняла. По их жалостливой, попрошайнической речи и рабской надежде в глазах я убедилась, что их уже успели отыметь бесплатно.

Я вышла из комнаты, демонстративно и как можно сильнее хлопнув дверью. Гордо пройдя мимо сидящих, стоящих и смотрящих, я всем своим видом демонстрировала ярость, чтобы оставить после себя неприятный осадок в бичёвне, в которой побывала. Все всё поняли.

Жалкая попытка произвести впечатление зажиточного мещанина, при этом сэкономив на женщинах, в моём случае не удалась. Мне было жалко непрозорливых девчонок, но это был для них хороший урок. Не стоит стесняться говорить о том, о чём договаривались, и брать деньги заранее.

Для себя на будущее я отметила, что те, кто нахваливают сами себя, – лжецы.

– Ты уже уходишь?

– Да.

– Так быстро?

– А что мне здесь делать? У Артёма с головой всё в порядке?

– Что ты имеешь в виду?

– Учтите, он – патологический врун и обманщик. Б-р-р, даже неприятно, что я разговаривала с ним. Скользкий тип.

– Мы тоже уезжаем. Ты уже вызвала такси?

– Да.

– О’кей, мы тебя проводим.

Двое мужчин с бич-пати решили не продолжать участвовать в свинстве, которое устроил их приятель.

В ожидании такси мы втроём постояли на улице, мило беседуя на разные темы. Передо мной любезно открыли дверь в автомобиль. Я села и уехала.

Они сели в другую машину и тоже уехали подальше от этого скотства.

Структура, которую боятся все

Вхожу. Мне указывают на дверь справа. Стучусь, захожу. Не успеваю переступить порог, как на меня налетает мужчина выше меня на четыре головы и прислоняет указательный палец правой руки к своим губам со словами:

– Тише, тише!

Второй мужчина, сидящий за столом в глубине помещения, разговаривал по телефону. По их внешнему виду, выражениям лиц, манере и теме разговора я догадалась, к кому я попала.

Я тихо присела за стол и ждала окончания телефонного разговора.

Мне нужно было подобрать точный образ из гардероба моих идей, пока была возможность приглядеться к обстановке и стать её частью. Сопливую милую няшку такие товарищи, как они, переломили бы пополам, с удовольствием потоптавшись на её костях. Образ девочки-припевочки был здесь неуместен и губителен. Боевая подруга получила бы от них фингал под глазом, девочка-хулиганка была бы пинком выставлена за дверь, шутница и хохотушка – оплёвана и унижена их жёсткими шутками в ответ на её позитивное мышление. Какой бы костюм я ни примеряла, все в конечном счёте вели к физической угрозе.

Женщина, которая не устанавливает и не навязывает правила, но и не играет по существующим, не оценивающая, не дающая характеристик, не осуждающая, но при этом идущая до конца и способная на всё, не боящаяся насилия и смерти, – только такая могла выстоять перед теми, кто пригласил меня к себе. Не вознося их до небес, не стоя на коленях, не пытаясь надеть на себя маску уверенности, смекалистости и бесстрашия, переключившись на прагматизм и действия, я не стала дожидаться отмашки и с места в карьер, как только появилась возможность, перешла к главному.

– Обсудим финансовый вопрос?

– А ты знаешь, кто мы такие?

– Нет, и для меня это не имеет никакого значения, хоть папы римские. Будьте теми, кем считаете нужными быть.

– Я смотрю, ты – разумная девочка. Понимаешь, к кому ты попала?

– Понимаю. Стараюсь не отставать от местной реальности.

– А давай, разумная девочка, мы договоримся с тобой о скидке, ты ведь конторе платишь процент?

– Нет, не плачу. Единственной субстанцией, которой я теоретически могла бы платить, является государство, но поскольку проституция не узаконена, то я не плачу никому на законных основаниях.

– Как ты тогда к нам попала? На каких условиях?

– За конфиденциальность можете не переживать. Остальные организационные вопросы, простите, вас не касаются. Я не задаю вам лишних вопросов, просьба и мне их не задавать. Вы хотели, чтобы к вам приехала девушка. Я здесь.

– А ты знаешь, что я могу создать проблемы?

– Будем стреляться? Вы вызываете меня на дуэль? Будем создавать друг другу проблемы? Мериться, у кого проблемы длиннее?

– Я ведь не тебе проблемы создам?

– Тогда о чём разговор? Вы пригласили меня к себе, чтобы запугивать и гнуть передо мной пальцы веером? В чём суть происходящего? Проблемы может создать любой человек любому человеку, и неважно, кто ты, президент всея Руси или подзаборный алкаш, когда у тебя под диваном лежит дедушкино ружьё и ты знаешь, как им пользоваться. Мы будем сексом заниматься или лясы точить?

Одного короткого, но прямого вопроса хватило, чтобы здравый смысл пододвинул самодовольство власти, но, встреться мы при других обстоятельствах, вряд ли эти ребята ограничились бы только утюгом и паяльником.

– Ты не из робкого десятка.

– Волков бояться – в лес не ходить.

Двое серьёзных дядек, как они сами себя величали, стояли и не знали, куда себя деть, когда оказались в месте, ради которого мы все собрались. Напоминавшие двух растерянных первоклашек второгодников, которых ждёт ремень отца, утомившиеся командовать, они с радостью передали бразды правления мне.

Вернувшись за стол, не стесняясь и не задумываясь о том, что они при постороннем человеке обсуждают нелицеприятную информацию, они начали делить откаты и распилы общественных денег. Моя душа взвыла, наблюдая за всем происходящим. Я окончательно убедилась, что человеческая жадность безгранична. Я была свидетелем того, как цинично и подло дербанят страну на части. Они были одними из многочисленных винтиков в системе, которая спровоцировала и взрастила в них непомерную алчность и жадность. Они играли отведённые системой роли, позабыв, что они – люди.

«Совсем оборзели! – подумала я про себя, находясь в поисках справедливости. – Жаль, диктофон включить нет возможности, чтобы благодаря великой силе интернета все могли соприкоснуться ушами с деньгами, которые отбирают».

Мне хотелось заплакать, оказавшись рядом с теми, кто относился к структуре, которая не столько защищает, сколько измывается над собственным народом при первой попавшейся возможности, но я сдержалась. Мои слёзы ничего не изменили бы, только создали бы конфликт и обозначили пропасть, созданную системой. Они – мошенники