— Опишите, пожалуйста, Андрей Викторович.

— Можно закурить? — спросил Обнорский у хозяина кабинета.

Вместо него ответил Полковник:

— Курите.

Андрей закурил, выпустил струйку дыма, и спросил:

— Это беседа или допрос?

— Это беседа, Андрей Викторович, — сказал Полковник.

— Но она может перейти в допрос, — добавил Милашка.

— В таком случае я, как иностранный подданный, требую присутствия российского дипломатического представителя.

— Андрей Викторович, — сказал Полковник, — фуникулер в котором вы ехали, подвергся обстрелу…

— В нем ехало еще полтора десятка человек.

— Но пассажиры считают, что именно из-за вас обстреляли фуникулер.

— Ну допустим, не все пассажиры так считают, а одна истеричная бабенка…

— Эта, как вы выразились, «истеричная бабенка» — преподаватель университета.

— Какое совпадение, — сказал Андрей. — Я, представьте себе, тоже читаю лекции в Санкт-Петербургском университете… Стало быть, мы коллеги? Не ожидал.

— Андрей Викторович, мы уже проанализировали список пассажиров фуникулера. Среди них нет ни одного человека, который мог бы вызвать интерес киллеров… за исключением вас.

— Да бросьте вы! Во-первых, в вагоне ехало полтора десятка человек. На практике это означает, что фуникулер тащил в гору полтора десятка проблем и даже, я бы сказал, тайн… Даже «маленький» человек из тех, кто живет на зарплату и ни в чем крамольном властями не замечен, может мучиться от ревности, например. Или от ненависти. Быть больным психически, иметь долги или — напротив — должников… У него могут быть проблемы в сексуальной жизни, в карьере. На него может свалиться наследство или гнев соседа-алкоголика. Жизнь, господа, значительно богаче и разнообразнее каких-либо схем. Любой человек может, сам того не ожидая, стать преступником или жертвой преступления в любую минуту и в любом месте. Не стоит подходить к сегодняшнему происшествию так прямолинейно и противопоставлять полтора десятка пассажиров-киевлян одному питерскому журналисту… Жизнь сложнее.

— Браво, Андрей Викторович, — сказал Милашка. — Чувствуется рука романиста: тайны, ревность-ненависть, внезапные загогулины судьбы… Вы правы — криминальная практика выдает иногда такие сюжетцы, что куда там Бальзаку! Но мы реалисты, Андрей Викторович. Мы, как положено, набросаем десяток версий. Среди них будет и бытовая и даже хулиганство… Но здравый смысл, опыт и практика подталкивают к элементарному выводу: стреляли в вас. В купе фуникулера вас было трое: студентка восемнадцати лет, пожилая и безобидная преподаватель универа и вы, журналист-расследователь, занимающийся весьма неординарным делом. Кто первый должен попасть на прицел? Угадайте с трех раз.

Андрей пожал плечами. Было совершенно очевидно, что Милашка прав.

Рассуждения о том, что, в принципе, любой человек (в нашем случае: пассажир фуникулера) может быть объектом посягательства, имеют, конечно, право на жизнь… Но в данной, конкретной ситуации, Обнорский был фигурой номер один, дураку понятно.

— Андрей Викторович, — сказал Полковник, — давайте начистоту: стреляли в вас. Только в вас. Со слов кассирши на нижней станции фуникулера, вы были возбуждены, возможно — напуганы. У вас была поцарапана щека и порвана куртка… А я, глядя на вас, добавлю — брюки испачканы землей.

— Ну и что? — спросил Андрей. — Я упал. Было скользко, и я упал.

Полковник посмотрел на милицейского следака, сказал:

— Выйди, майор, покури в коридоре… У нас тут разговор такой… неинтересный.

Следак поспешно встал и вышел. Даже сейф не запер. Полковник сел в его удобное, вращающееся кресло.

— Давайте начистоту, Андрей Викторович… Это в вас стреляли. Это вас преследовали… Я могу предположить, что в районе Почтовой площади у вас была какая-то встреча. Конфликтная встреча. Об этом свидетельствует ваш внешний вид… Но на площади вам удалось от своих… э-э… собеседников уйти. Их, однако, такой расклад не устроил, и они решились на крайнюю меру — на стрельбу. Я думаю, что они сделали это сгоряча, в азарте преследования («А вот тут, — подумал Обнорский, — ты заблуждаешься, Полковник. Хрен там сгоряча») и без желания убить.

— Любопытная версия, Игорь Кириллович, — сказал Андрей. — Она ведь ни на чем не основана, кроме ваших предположений, верно?

Вообще-то, Андрей не был уверен, что поступает правильно. Возможно, было бы лучше рассказать о звонке Николая, о засаде, о преследователях-загонщиках, о двух орлах из «Макдоналдса»… У СБУ (а то, что с ним беседуют сотрудники именно этой организации, сомнений не вызывало) огромные оперативные возможности. У них — «Фронт», агентура и прочее. Вполне вероятно, что они смогут в считанные часы выйти на исполнителей, а то и на заказчиков акции… Андрей не был уверен, что поступает правильно. Но он не знал, на чьей стороне «играет» СБУ, и решил не форсировать события.

Полковник кивнул:

— Пока у меня нет фактов, но в районе Почтовой площади уже вовсю работают оперативники… Глядишь, что-то и всплывет.

— Я тоже очень хочу, чтобы ваши опера нашли исполнителей этой мерзкой затеи… А почему вы сказали, что у стрелка не было желания убивать?

Ответил Милашка:

— Обе пули попали в потолок вагона, Андрей Викторович. Стрелок сознательно стрелял так, чтобы никого не зацепить.

— Так ведь он стрелял из обреза. Очень, знаете ли, неприцельное оружие, — возразил Андрей.

Внутренне он был согласен с эсбэушником: стреляли над головами. Причем с хорошим запасом — даже если бы пассажиры фуникулера стояли, а не сидели, им ничего всерьез не угрожало. За исключением осколков стекла и шока. Что и произошло.

— Да, — согласился Милашка, — обрез не для снайперской стрельбы. Но с дистанции пять метров промахнуться все-таки весьма затруднительно… Впрочем мы не настаиваем на нашей версии. Какое задание было у стрелка, мы узнаем только тогда, когда доберемся до него. А вот в том, что стреляли из-за вас, мы убеждены. И, вероятно, сумеем это доказать.

Некоторое время все молчали. Затем Полковник спросил:

— Вы ничего не хотите сказать, Андрей Викторович?

— Мне нечего добавить к тому, что я сказал…

— А вы не боитесь, что история может повториться?

— Не думаю.

— А нам представляется, что она может иметь продолжение. Гораздо более трагическое, чем сегодня… Если бы вы поделились с нами информацией, мы бы смогли вам помочь.

Обнорский внимательно посмотрел на Полковника: что это — предложение сотрудничества? Неуклюжая вербовка? Полковник тоже внимательно смотрел на Андрея.

— Это любопытная мысль, — сказал Обнорский нейтрально. Голова болела, он чувствовал невероятную усталость.

* * *