Выше по склону в кружевной тени росли кусты шиповника, усыпанные желтыми и красными плодами. Они, по крайней мере, были сладкими и ароматными. Некоторые были с фалангу моего большого пальца, с толстым слоем сочной мякоти над ворсистыми семенами внутри. Я бы съел только мякоть, но он запихивал их в рот горстями и тщательно разжевывал, прежде чем проглотить. Собрав все плоды, он двинулся дальше.

Так прошло утро. Он знал, что в лесу съедобно, и двигался по нему, точно пасущееся животное. К полудню я уже удивлялся, почему человек перестал быть охотником и собирателем и начал возделывать землю. Без какого бы то ни было предварительного вложения труда здесь царило изобилие. Лишь когда ему надоели плоды, коренья и зелень, мальчик-солдат вернулся на берег ручья. Он вдосталь напился холодной, свежей воды, а затем рассудительно отобрал пригоршню подходящих камней.

Следующую пару часов он охотился с пращой. Он подбил белку, а затем двух кроликов. Еще он наткнулся на дерево с ульем. Из-за холодной погоды пчелы летали гораздо медленнее, но все равно быстро всполошились, когда он запустил камнем в дуплистый ствол. Он мысленно отметил место, собираясь вернуться сюда после заморозков, которые ослабят для него рой.

Тушки белки и кроликов, которые он тащил в руках, мешали ему охотиться и собирать еду, поэтому он вернулся к дому. Прежде чем взяться свежевать и разделывать добычу, он отметил, что Ликари явно не сидел без дела. На земле лежала неуклюже, но надежно сплетенная травяная сетка, устланная изнутри крупными листьями. В ней он принес орехи в блестящей скорлупе, отдаленно похожие на каштаны, которые я пробовал на карнавале в Старом Таресе. Четыре рыбины висели на ивовом пруте, продетом сквозь их жабры. А еще он нарвал дикого пастернака и чеснока и накопал каких-то клубней, оказавшихся внутри желтыми, когда я разломил один. Я тут же представил себе ароматное жаркое и вместе с мальчиком-солдатом пожалел, что у нас нет подходящего котелка.

Он освежевал белку и кроликов, растянул шкурки на просушку и проверил вчерашнюю заячью. Он размял ее в ладонях и снова закрепил колышками. Занимаясь делом, он отметил, как ему повезло, что ночью ее не стащили какие-нибудь падальщики. Повторится ли эта удача и сегодня?

Мальчик-солдат подвесил рыбу и свежее мясо повыше на дерево, а затем помочился на его ствол — знак для прочих обитателей леса, что он заявил права на эту территорию. Затем он подбросил в очаг пару сучьев, чтобы пламя не погасло. Поддерживать огонь куда проще, чем разводить. И наконец пошел кормиться дальше.

К вечеру он наполнил желудок, но есть не перестал. Он глотал все, что находил съедобного. Целые семейки грибов, пробившихся в тени, а затем молодые, толстые наросты на стволах умирающих деревьев. Он находил упавшие шишки, садился на землю среди колючей россыпи, вытряхивал из них округлые семена и глотал. Он ел и продолжал есть, от насыщения к обжорству и еще дальше. Он набивал себя едой, и его живот распухал, к его удовлетворению.

Трижды он находил пищу, способную, как он знал, напитать его магию. Первым оказалось нечто вроде огромного корня сельдерея. От этой пищи ему обожгло язык, а затем его рот онемел, но это его не остановило. Обычно великие смешивали ее с другой едой, чтобы спрятать горечь, но у него не было времени на подобные изыски. Он ел, пока его не затошнило, а затем двинулся дальше, но постарался запомнить, где растут эти толстые белые корни, чтобы позже вернуться и собрать их.

Он сорвал со ствола дерева полузасохший вьюнок, карабкавшийся по нему к солнечному свету. Растеньице было жестким, листья пожухли и свернулись, но на месте цветов остались головки с семенами. Он ел их, разгрызая и сплевывая скорлупки. Ядрышки оказались коричневыми, сладкими и жирными. После того как он их проглотил, цвета стали казаться ярче, а запахи леса сильнее. И действительно, следующее сокровище он нашел по запаху — осыпавшиеся на землю спелые плоды. На дереве их осталось немного. Они были темно-фиолетовыми, с косточкой, как у сливы, но с совершенно иным вкусом, и упавшие уже начали бродить. Один лопнул, и над ним вились пчелы, осы и парочка поздних бабочек. Несколько плодов приземлилось удачно, уцелев, и лишь слегка подсохли около черенка. Их мальчик-солдат с удовольствием съел, а затем потряс дерево, и вниз посыпались новые. Когда он уже не мог проглотить больше ни одного плода, он собрал столько, сколько удалось удержать, и, прижимая к груди, понес домой.

Он медленно брел к хижине, а солнце потихоньку клонилось к закату. Сядет оно на западе, за горами. Он знал, что, едва только пики поглотят светило, упадет ночь, словно занавес опустится, однако не спешил. Он копил внутри себя еду и магию, которую она напитала. Он чувствовал себя полным и почти сонным и решил, придя домой, немного вздремнуть, потом встать, приготовить рыбу и мясо и продолжить пиршество.

Мальчик уже вернулся. Он принес еще рыбы, но не нанизав на палку, а в охапке. На сей раз ему попалась не блестящая пятнистая форель, как утром. Эти пять крупных рыбин были такими тяжелыми, что он отклонялся назад, удерживая их перед собой. Они оказались гораздо уродливее форели. Их шкуры были драными и облезлыми, а тупые носы — разбитыми. В длинных пастях виднелись зубы.

— Они приплывают каждый год, — пояснил Ликари. — Целые косяки поднимаются вверх по реке, против течения. А когда устают, то отдыхают на мелководье. Там их легко поймать. Многие умирают и гниют на берегу. За ними прилетают чайки и орлы. Эти заплыли далеко вверх по течению, до самого леса. Я легко их наловил. Там еще много осталось. Принести завтра еще?

— Думаю, завтра мы сходим туда вместе, — радостно решил мальчик-солдат.

Он вспоминал все это с предвкушением и острым удовольствием, которое Лисана находила в этом времени года. Пора нереста для всех становилась временем обильной пищи. Они смогут печь рыбу на огне, варить из нее уху и коптить про запас на зиму. Смогут насушить ее и смолоть в муку, хранящуюся в горшках до самой весны. Его охватила чистая, детская радость, довольство жизнью — чувство, так давно избегавшее меня, что я не сразу его узнал.

— Сегодня будем пировать! — сообщил он мальчику. — А завтра сходим за рыбой и продолжим!

— Это очень хорошее время, — ответил Ликари и выпятил свой маленький животик. — Я стану толстым, как косолапый медведь.

Мальчик-солдат окинул ребенка оценивающим взглядом. Сейчас он был худым, недопустимо худым для кормильца великого.

— Да, станешь! Я хочу, чтобы ты хорошо ел и смазывал волосы и кожу жиром от нашей добычи. Ты должен показать всем на ярмарке, что мы преуспеваем и магия нас любит.

— Думаю, с этим я могу справиться, — заулыбался Ликари.

— Замечательно! — неподдельно обрадовался мальчик-солдат. — Разведи огонь и приготовь угли для готовки. Сегодня будем пировать!

Он собирался отдохнуть, пока мальчик выполняет его распоряжение. Но только он собрался войти в дом, как нежданный гость ворвался сквозь зеленый полог деревьев, хлопая черно-белыми крыльями. Стервятник тяжело опустился на землю и заковылял к ним, одновременно настороженный и любопытный.