Милорада, зато пояс получил раньше всех в роду, и слава обо мне идёт добрая. Денег, опять же, заработал на стройке неплохо, в Булгарию удачно съездил. Имеет смысл рассматривать в качестве потенциального мужа. Вдобавок рассуждаю по-взрослому, с противоположным полом общаюсь нормально, без подростковых комплексов и закидонов, отчего на фоне сверстников выгляжу существом с прекрасными манерами. Ну или просто на порядок более вменяемым.

Особенно решительно в своём желании обменяться со мной свадебными дарами усердствовали моя троюродная сестра Любава и наша соседка Елица. Последняя пользовалась любым предлогом, чтобы заглянуть в гости — это, на секундочку, два часа пути в одну сторону. В один не особо прекрасный день они жестко сцепились, сначала языками, потом до выдирания волос дело дошло. Происшествие со вкусом обсуждали в округе, тем самым обеспечив мне дополнительную и совершенно ненужную популярность. Людям смешно, мне не очень.

Хлопнула дверь, мы мгновенно вскочили на ноги.

— Чего сидите? — уставшая тетка Пламена неласково кивнула нам, спускаясь по лестнице. — Идите домой, закончилось всё. Жива ваша мать, девочку родила. Обе спят.

Приглушенные крики давно не доносились на улицу, но мы думали, это перерыв.

— Как она себя чувствует?

— Ты сам-то понял, что спросил? Она чувствует себя, как человек, сорвавший голос от крика и едва не разорванный пополам. Медленно. Боги Ушедшие, всё ж-таки мужчины — дураки поголовно, ни у одного ума нет…

Ворча и матерясь под нос, тетка пошла в сторону своих хором. Мы проводили её взглядами, затем Чаяна обернулась ко мне, тяжело вздохнула, поджав губки, выразительно постучала маленьким кулачком по лбу. Своему, хотя, чувствуется, хотелось стукнуть мне.

— Пошли к бабушке Новице, заберем Добрана, — предложила она, смилостивившись.

Других идей не было. Пламена сейчас устала, спрашивать её о чем-либо бесполезно, а к роженице нас пустят не скоро. Остаётся идти домой.

— Пошли.

Глава 25

Из года в год собираясь в одном месте, люди вполне естественно желали его облагородить. Хотя бы немного приспособить под собственные нужды. На Косом поле постепенно выстроили несколько маленьких изб, с десяток сараев, навесы, коновязь, тут же разместили примитивные лабазы для желающих поторговать. Всё это добро регулярно обновлялось и использовалось. Помимо обязательного смотра в начале зимы, на поле трижды в год проводились локальные ярмарки, на которые съезжались не только порубежники, но и другой народ. Да всякие поводы для встреч находились.

Торгуют разным понемногу. У нас, например, яблоки хорошие, поэтому их охотно берут. Кто-то из похода вернулся и не успел по пути добычу сдать, теперь здесь выставляет. У другого поросята лишние, третьи штуку полотна на прилавок выкладывают. Короче говоря, избавляются от излишков, пользуясь удобным поводом. Редко-редко когда заезжие купцы привозят что-то интересное.

Молодежи много. В усадьбах скучно, а тут и лица новые, и события всякие. Драки в обязательном ассортименте, девичьи разборки, слухи, сплетни, игры, возможность показать себя, понравиться симпатичной соседке. Репутация зарождается на подобных сходках. В игрища подростков взрослые обычно не влезают, но наблюдают за ними внимательно.

Прошлый год я пропустил. Оно и к лучшему — среди моих сверстников появились другие опоясанные, глазеть будут не только на меня.

— Отец говорил, дед с себя десятничество хочет снять и из списка выйти, — скосив глаз на две конные фигуры впереди, поделился Твердята. Мы с двоюродным братом сидели в повозке, одной из трех, идущих на смотр. — Он ведь теперь тоже сын боярский. Чтобы урона чести не было, ему в старшину сотенную надо войти, а его не пустят.

— Кто вместо него?

— Говорить будут. Я думаю, дед Самбор вернётся.

Похоже на правду. Места на верхушке сотни поделены между Званом Рачиным, нынешним сотником, и Даниром Зайцевым, практически все посты заняты их сторонниками. То, что в нашем роду два десятника, Пересвет и дядя Милорад — чудо расчудесное, результат долгих интриг. Сейчас, по-видимому, на одного станет меньше. Дед не может, не имеет права подчиняться более худородным людям, а почти вся старшина, за исключением сотника, являются таковыми.

Кем тогда будет Пересвет? Глава рода, живущего на границе, обязан входить в список сотни. В противном случае его общественное мнение не поймёт, не говоря уже о сложностях юридического толка.

— Рядовичем он не останется. Отряд сколотит или земле на службу пойдёт?

— Отец не сказал. Они, похоже, сами ещё не решили.

— Пути у него два, — принялся размышлять я вслух. — Он может собрать свой отряд, зарегистрировать его в Березове и официально заключить ряд с князем или посадником. По чину ещё можно с кем-то из вятших бояр, но дед гордый, он не согласится.

Твердята согласно угукнул.

— Второй путь — поклониться, кому надо, и самому на землю сесть. Только получить её не в поместье, а в удел.

— Да ну, — сморщился брат, — нам тогда всем из сотни уходить придётся. И денег у нас столько нет, чтобы удел обиходить. С деревнями-то никто землю не даст! Это пахарей надо к себе сманивать, усадьбу строить, на княжий зов приходить! Не надо оно нам!

— Значит, отряд, — подытожил я. — Или ещё что придумают.

— Верно мыслишь!

Лично меня текущее состояние рода и в роде устраивает, но есть те, кто хочет добиться более высокого положения. Они поддержат любое решение Пересвета, в том числе — о переезде и смене статуса с особого, пограничного, на общий. С уплатой налогов, необходимостью выставлять бойцов в случае войны и так далее.

Езда по лесной дороге требует больших усилий, чем путешествие по грунтовке. Иногда приходилось слезать с воза и помогать быкам толкать его, преодолевая лужи. Кое-где на землю были набросаны ветки и тоненькие деревья, похоже, прошедшие первыми соседи облегчили нам путь. Как бы то ни было, через шесть часов небольшой обоз достиг поля. Привстав на трясущемся облучке, я, держась за плечи Твердяты, оглядел, сколько мог, собравшихся на сбор.

— Ближние все здесь.

— Ну так им добираться всего ничего. Гладких видишь?

— Далеко, не разглядеть.

— Ничего, сейчас поближе подъедем.

Навскидку — человек двести уже приехало. Лица знакомые, смутно знакомые, совершенно новые… Отношения внутри сотни далеки от идеальных, между людьми и, реже, родами и семьями случается всякое. Иногда конфликты принимают очень жесткую форму. У нас сейчас кровников нет, мы их либо выпилили, либо замирились. Спустя пять лет после моего рождения последним выплатили виру. Друзьями с ними, конечно, не стали, но открытой вражды больше нет и к соседям можно ездить без вооруженного до зубов сопровождения. Совсем без охраны нельзя, однако есть разница между одним отрываемым от дел мужчиной и сразу