вздохнула и принялась буквально хлестать словами, будто вожжами. Вожжами, думаю, было бы даже менее обидно. Причем Чаяна убегать или сильно возражать не смела — сидела насупившись, отводя глаза и только изредка тихонько бурча себе под нос.

Уже вечером, отправив Добрана спать и подгадав момент, когда сестра выскочит из дома к подружкам, подошел к матери:

— Может, её ненадолго в учебу пристроить? Куда угодно, лишь бы обстановку сменить.

— Некуда. Я уж думала об этом. Её даже к Исцеляющей не отправить, потому что среди стариц у нас своей нет.

Вообще-то я хотел сказать, что у Короткого Шага видел женщин среди преподавательниц, но вовремя закрыл рот. Жизнь в Обители не гарантирует безопасности. За детишками там следят, и то всякое случалось, а уронившая кровь девушка считается взрослой. Отвечает за себя сама, вернее, за неё отвечают мужчины рода. Если они не сумели обеспечить безопасность вдали от дома — им позор и поношение.

Чтобы отправить Чаяну в Березов, род должен купить в городе участок земли под усадьбу, личный, не сотенный; построить подворье немалых размеров; выделить мужчин, которые будут сопровождать девушку на занятия в Обитель и обратно. Пойдёт дед на такие траты? Да он уже на первом пункте начнет проверять, в своём ли уме предлагающий.

— Загружу её работой, на дурь времени и не останется, — не особо уверенно пообещала мать, словно пыталась себя убедить. — Замуж бы выдать, так не за кого. Никто ей на сердце не лег. Больно уж соседи у нас простоваты… А ты? Никого себе не присмотрел?

— Я не тороплюсь.

— Главное, вертихвостку какую не подцепи. Меня о тебе многие спрашивают — не сговорен ли, нет ли зазнобы сердечной. Ты уж предупреди заранее, если вдруг решишь жену в дом привести. Мнится мне, родительского благословления просить не станешь.

Несмотря на шутливый тон, глаза у неё блестели серьёзно. Ну, что сказать — Вьюга меня неплохо знает.

— Ох! — попытавшись встать с креслица, она неожиданно уселась обратно.

— Помочь? — я немедленно оказался рядом.

— Чем тут поможешь? — поморщилась женщина. — Только родов дожидаться. Хорошо, всего месяц остался, а то надоело — сил нет. Отвыкла с пузом ходить. Чаяну позови, пусть в светлицу меня отведет.

Говорим «цивилизация», подразумеваем «бюрократия». Они идут в одной связке, неразделимые, как бутылка и алкоголик.

Заозерская сотня в своём существовании руководствовалась «Уложением о землях порубежных», принятым первым князем нынешней династии. Данный документ являлся компромиссом между разными ветвями верховной власти. Порубежники не входили в состав стражи или податных сословий, не платили подушной подати или налога на пашню, нас не исполчали в случае войны с соседями. Нам даже бюджет кое-какой выделяли, совершенно мизерный, зато официально.

Взамен мы были обязаны держать тьму. Не пускать её на обжитые территории.

Каждый род выставлял от двух до пяти гридней, вносившихся в особый список, они и считались списочным составом сотни. В реальности опоясанных в каждой семье было больше, однако на несоответствие смотрели сквозь пальцы — главное, чтобы не меньше. Считалось нормой, когда половина мужчин присматривает за границей, вторая же где-то шляется, добывая славы и денег. Причем надо учитывать, что, хотя погранцы обязаны сдавать требуху убитых чудищ государству, фактически же существует масса частников, скупающих добытое по более высоким ценам. У большинства торгашей есть разрешающая грамота с перечислением того, что они имеют право брать, оставшиеся работают без лицензии. Разбогатеть таким образом сложно, но с голоду не помрешь и, если не шиковать, реально обойтись без дополнительных источников дохода.

Мы, Острожские, довольно серьёзно выделяемся, в первую очередь — своей численностью. Сравнительно с соседями нас много. Старшее поколение всегда обращало большое внимание на подготовку младших, не жалело денег на обучение женщин целительству, покупку качественного снаряжения, при необходимости нанимало сторонних воинов для уничтожения особо сильных вожаков. Последнее, к слову, не особо приветствуется, якобы умаляет славу рода. Дед Самбор как-то обмолвился, что Пересвет в ответ на поношение скрипел зубами, но детей берёг. В результате родня на охотах гибла реже; из тех, кто смерть в лесу принял, могу припомнить только второго сына деда Самбора и моего двоюродного брата, сына дяди Деяна. Вдобавок у нас родовой стол старый, информации в нём много, нет нужды часто ездить к старцам и платить им за ответы.

Второй особенностью является активная жизненная позиция главной ветви. Дед постоянно куда-то лезет, дети его по разным городам-весям кочуют, последние лет десять внуки начали мельтешить. Из потомков Самбора только Завид шустрый, остальные тяжелее на подъём и менее амбициозны. А вот Пересвет никогда не забывал о прошлом высоком положении семьи и всеми силами стремился его вернуть, работая на износ. Разве что в откровенных авантюрах не участвовал. В походы ходил чаще остальных, с купцами в иные княжества ездил, к Обителям присматривался… Несмотря на все усилия, сыном боярским стал совсем недавно. Занять должность сотника ему не позволили — у других желающих поддержка сильнее, — однако десятником выбрали.

Так вот, с недавних пор Острожские выставляют пятерых воинов. Каждый год в конце октября — начале ноября проводится смотр, где обязаны присутствовать внесенные в список опоясанные или их заместители. Проверяется наличие, оружие, при необходимости смотрят навыки. Смотр проводится на Косом поле, оно большое и до него удобно добираться, к тому же от него идет дорога в ближайший город Листовик. Многие, отметившись, едут на торг, не возвращаясь домой. В этот раз в число пятерых ввели меня. Формально — заменяя отца, фактически Пересвет желает похвастаться юным дарованием.

Для ближайших селений смотр также служил поводом встретиться, обменяться сплетнями и устроить небольшую ярмарку, поэтому, кроме списочных, будет присутствовать много других людей. Жены, детишки, просто любопытные. Мне, напомню, пятнадцать, пристальное внимание окружающих обеспечено. Проверять меня наверняка станут с особым тщанием, причем результат испытания быстро разнесут по всей округе. Опозориться нельзя.

Дрючили меня ежедневно, все свободные мужчины, утром и вечером. Им — развлечение, а я с тренировочных площадок уходил в насквозь пропотевшей одежде, подволакивая ноги. Поэтому нет ничего удивительного, что о том, что мать рожает, узнал едва ли не самым последним.

Весть принес мелкий Добролюб, посланный сестрой сразу, едва мать повели в специально подготовленное помещение. Малец прибежал с круглыми глазами и прошептал весть на ухо. Когда я вернулся в усадьбу, двери уже закрылись.

— Что там? — я рухнул на вкопанную у стены лавку.

— Схватки начались, ещё даже воды не отошли, — Чаяна замолчала и с сомнением посмотрела на меня. — Понимаешь, о чем говорю?

— Конечно.

— А Остромир глаза пучит и рожу