С соседних мест ко мне рванули друзья-весельчаки воспитуемого, до этого радостно поддержавшие его дружным ржачем. Я даже не стал поворачиваться к ним, просто приголубил новых одногруппников быстрыми ударами ноги, и они разлетелись в разные стороны, с грохотом опрокидывая стулья и переворачивая парты. Однако это были ещё не все защитники оскорблённой невинности.

– Не тронь Кузьму, су… – сидевшая рядом с наглым парнем девица, с виду натуральная панкушка, слегка запоздало вскочила на ноги и, издав звонкий боевой клич, выхватила из ножен стандартный кортик, который выдавали в арсенале всем не имевшим собственного холодного оружия.

Занеся свой ножичек над головой, она, ловко оттолкнувшись от собственной парты, взвилась в воздух, под самый потолок, едва не чиркнув по нему лезвием. Что она хотела показать подобным кульбитом, я так и не понял, потому как выключил её ещё в воздухе, ткнув пальцем в одну очень интересную точку у неё на груди.

Поймав обмякшее безвольное тельце, я перевалил свой трофей через плечо. Нагнувшись, сгрёб до сих пор валяющегося на полу парня, всё ещё вывшего и державшегося за лицо обеими руками, и, поставив его одной рукой на ноги, хорошенько тряхнул, привлекая к себе внимание.

– Слушай сюда, тёзка, – я посмотрел ему прямо в ошалелые от боли глаза. – Ещё хоть раз услышу, что ты так меня назвал – вырву язык. Ферштейн?

«Кажись, опять перестарался чуток. Похоже, челюсть поломал. Да и чёрт с ним. У этого хоть зубы целыми остались!» – промелькнула у меня мысль при взгляде на его перемазанную, немного скошенную физиономию, после чего я разжал пальцы, и он с грохотом рухнул на пол.

Вот почему мне всегда так везёт? У всех классы как классы. Знакомятся, дружат, а в моих – всегда какой-то урод попадётся… Поравнявшись с фиолетововолосой, я, остановившись, посмотрел на неё. Сегодня она оставила свой маскарадный костюм горничной дома и была одета в чёрную форму, которая ей на удивление шла. Да и из всего арсенала у неё с собой были только четыре катаны да куча метательных ножей по кармашкам.

– Что, Таракан?! – с нахальной улыбкой спросила она. – Меня тоже побить попробуешь? Думаешь, что получится так же легко?

– Ничего, Мальвина. Если хочешь – могу отшлёпать, а так – лови подарочек. – Я тоже улыбнулся и, подмигнув, бросил ей свою ношу, после чего отвернулся и потопал к заинтересовавшему меня месту.

– Эй! На хрена она мне? Я тебе что…

Она ещё что-то кричала, но я уже не слушал. Не успел устроиться, как дверь отворилась, и вошёл учитель. Внимательно осмотрев аудиторию, он, криво улыбнувшись, кивнул своим мыслям.

– Разобрались, значит. Отлично, – он прошёл мимо кафедры и сел за свой стол. – Кстати, он там живой? Ну и ладно. Так – Ефимов.

– Здесь, – я поднялся со своего места.

– Три наряда вне очереди за драку. Так-то молодец, но ещё раз повторится – на месяц отправлю мыть все сортиры в кампусе твоей же зубной щёткой, – мужчина достал свой сотовый и набрал номер. – Галочка? Привет, дорогая! …Да, это Грем. Я тебя тоже люблю! Пришли-ка к нам парочку своих девочек с крестиками… …А-а, да так. Ничего серьёзного. Один боец со стула навернулся… Кузьма Потапов. …Ага!

Он прикрыл микрофон рукой и, показав подбородком в сторону только-только севшего парня, громким шёпотом спросил:

– Чего там у него?

– Нижняя челюсть сломана, мастер Грем, – ответил не участвовавший в разборках паренёк, опустившийся на колено перед пострадавшим и осмотрев его лицо.

– А у этих? Ага – в порядке, вижу, – он бросил быстрый взгляд на остальных пострадавших, а затем посмотрел на задние парты. – Касимова, что ты там с Ереман обжимаешься?

– А у них любовь, – жеманно произнесла девица с мальчишеской стрижкой, сидевшая на первом ряду. – Лесбийс-ская!

Народ в классе хором загоготал. Даже пострадавшие приятели «боевика», несмотря на собственные ушибы, заулыбались. Не смеялся только я, так как шутка, на мой взгляд, была так себе, другой Кузьма, которому сейчас было не до веселья, да находящая в отключке панкушка. Покрасневшая от ярости фиолетововолосая аж зашипела, словно вскипевший чайник, и одарила юмористку очень многообещающим взглядом. Та поймала его и заулыбалась ещё шире.

– В общем, он себе челюсть сломал, – ответил в трубку учитель. – Да. Да не вру я – так всё и было! Пришлёшь… ага – ну тогда он сам. Говоришь, ко второй паре будет как новенький? Ну и замечательно! Целую! …Да пошла ты!

Хохотнув на прощание, препод выключил телефон и посмотрел на поднявшегося Потапова.

– Так! Ты и ты, – Грем ткнул пальцем в двух его приятелей. – Отведёте неженку в медблок, а ты, Кузьма, – всё понял, что говорить?

Тот что-то утвердительно промычал в ответ. Это не до конца устроило учителя. Он грозно сдвинул брови и, как мне показалось, стал ещё больше.

– Значит так! Кузьма! Эй, Ефимов, я к тебе обращаюсь! Когда я говорю, смотреть на меня надо, а не в окно, на баб на теннисном корте пялиться! Или ты там чего не видел? Вон у Касимовой попроси, она тебе всё покажет, раз сама глаз от тебя оторвать не может. Елена! Это тебя тоже касается! На меня смотри, а не на Ефимова! И положи уже, наконец, Ереман куда-нибудь! Что ты её словно куклу мацаешь! В дочки-матери не наигралась? Ты ещё ей подгузники поменяй!

Я действительно отвлёкся. За окном на самом деле были расположены корты, правда, сейчас они пустовали и никаких девочек с ракетками там не наблюдалось. Но подобная мелочь этого Грема Фишшина, похоже, не смущала. И почему-то я был абсолютно уверен, что начни сейчас оправдываться, он собственноручно выгонит туда всех наших девиц, заставит их играть в теннис, а меня на это смотреть, после чего повторно сделает замечание.

– М-м-м. Кузьма Потапов и Кузьма Ефимов… расплодили домовят, мать их! – громко пробурчал препод. – Ни хрена неудобно…

Он пару секунд помолчал, потирая подбородок, а затем осклабился в довольной улыбке.

– Так, ты! – он ткнул пальцем в моего тёзку. – С сегодняшнего дня будешь зваться Тараканом! Таракан, ты всё понял?

Потапов что-то протестующе промычал.

– А почему он, а не Ефимов! – возмущённо воскликнул один из его друзей. – Касимова же его тараканом…

– Федорчук, ты тупой? До тебя ещё не дошло? – Грем удивлённо уставился на задавшего вопрос парня. – Может, мне ещё раз выйти, а Ефимов уже тебе персонально объяснит?

– Да я… – начал было тот, но поймав мой взгляд, предпочёл заткнуться.

– Так вот, слушайте меня внимательно! Более повторять не буду. На подготовительных занятиях я уже один раз говорил, а сейчас повторю – на ближайшие пять лет вы все – одна большая неблагополучная семья. Друг с другом делайте что хотите. Мне, как вашему приёмному отцу, которому вас бездарей навязали, – до этого дела нет. Хоть поубивайте друг друга! Но если я узнаю, что кто-нибудь стучит на сторону… Лучше вам не знать, что с ним будет. Звонарь сто раз пожалеет, что его мама имела неосторожность переспать с его папой. Вы меня поняли? Не слышу.