— Я? — Лаура выглядит совершенно обескураженной. — Чем я-то могу помочь?

— Ты даже понятия не имеешь, — отвечает Джош, — насколько трогательной была в день нашего знакомства, когда рассказывала о доме, где выросла, о людях, с которыми там познакомилась. Знаю, вам всем пришлось переехать, когда дом был признан непригодным к эксплуатации. Ты лучше меня можешь понять чувства, которые одолевают сейчас этих людей.

Лицо Лауры еще больше съеживается. На кончиках туфель появляются маленькие бугорки. Когда она заговаривает, ее голос звучит забавно.

— И что ты хочешь услышать?

— Не знаю, — Джош пожимает плечами. — Как ты узнала, что вы должны съехать? Как к этому отнеслись твоя мама и соседи? Каково уезжать от своих друзей и людей, которых ты знала много лет? Воспоминания необязательно должны быть плохими, — негромко добавляет он. — Знаю, вы с Пруденс в последнее время пересматривали вещи твоей мамы. Они должны были оживить какие-то воспоминания.

Слушать рассказы Лауры о Саре стало моим любимым занятием. Запрыгиваю на ближайшую коробку, вежливо выпихиваю носом и лапами кое-что из содержимого. Это поможет Лауре начать рассказ. В полиэтиленовом пакете, который я вывалила на пол, лежат крошечные бело-голубые керамические чашки, которые называются «набор для саке». Анис привезла их для Сары из места под названием Япония. Сара хранила их в магазине грампластинок. Они со звоном катятся по разложенным на полу картонным обложкам. Пол сейчас такой разноцветный, что трудно разглядеть, куда закатились чашечки из сервиза.

— Видишь? — улыбается Джош. — Пруденс тоже считает, что это хорошая мысль. — Улыбка его становится задумчивой. — Ты часто видишь меня в кругу моей семьи. А я мало что знаю о том, как жили вы с мамой. Мне просто нравится слушать твои рассказы.

Они долго и пристально смотрят друг на друга. Потом Лаура говорит:

— Мне нужно переодеться. — Ее туфли цокают вниз по лестнице, а голос кричит нам: — Скажите, когда будете готовы ужинать!

В конце августа бывает несколько выходных подряд, и называется все это Днем труда. Людям для того, чтобы подсказать вещи, которые кошки и так знают, нужны выходные и календари. Лето заканчивается, когда в воздухе пахнет дымком, а сам он становится прохладнее. После Дня труда детеныши возвращаются в школу и потому перестают к нам приходить.

Приблизительно в это же время Лауру начинает тошнить по утрам. А последние две недели ее тошнит каждое утро. Иногда у меня тоже случаются расстройства желудка (и я всегда пытаюсь скрыть происшедшее в труднодоступном месте, потому что мне стыдно, когда людям приходится за мной убирать), но Лауру желудок подводит каждый божий день. После того как Джош спускается вниз сделать кофе, Лауру рвет в унитаз в ванной — я слышу это из-под двери. Потом она умывается, чистит зубы, и мы вдвоем спускаемся на кухню, чтобы она покормила меня. Когда она открывает банки с моей едой, у нее порой такое выражение лица, как будто ее вот-вот опять вырвет. Даже пахнет она по-другому — сильнее и более сладко, с тех пор как ее начало тошнить, в общем, уже три недели.

Однако мне кажется, что Джош понятия не имеет о том, насколько ей плохо, а если бы знал, уверена, настоял бы на том, чтобы она отправилась в человеческий вариант Ужасного места. Наверное, Лаура, так же, как и я, терпеть не может Ужасное место и поэтому ничего мужу не говорит.

И все же я жалею, что Джош не замечает этого, потому что от недомогания у нее портится настроение. С того вечера, как Джош разложил на полу моей комнаты все черные диски, Лаура, похоже, утратила интерес к визитам сюда. И я продолжаю придумывать, как подтолкнуть ее к тому, чтобы она снова пришла и порылась со мной в вещах Сары. Например, сегодня утром. Я нахожу одну из обувных коробок со спичечными коробкáми и выталкиваю ее из большой коричневой, чтобы мы с Лаурой могли их пересмотреть и она рассказала мне о Саре. Как только из большой коробки высыпается несколько спичечных коробков, я начинаю играть с ними — и вот уже они разбросаны по всему полу, а некоторые забились под большие коробки. Но я абсолютно уверена, что, когда Лаура увидит, как это весело — гонять по комнате эти штучки, она сразу захочет ко мне присоединиться.

Однако происходит по-другому. Лаура быстро проходит мимо моей комнаты, но, когда видит разбросанные по полу спичечные коробки, останавливается. Я с надеждой подталкиваю парочку в ее направлении, но по ее решительным тяжелым шагам понимаю, что она злится.

— Нет! — кричит она. — Нет, Пруденс! Перестань вываливать вещи из коробок! Почему ты просто не можешь оставить их в покое? — Она забрасывает мои игрушки на место, а потом начинает подходить ко всем коробкам и по очереди закрывать их. Потом Лаура ставит их друг на друга, пока не образовываются две большие стопки, настолько высокие, что я не могу допрыгнуть до вершины. Она даже запыхалась от усилия, на лбу выступили капли пота. Что плохого я сделала? Почему Лаура накричала на меня и сложила все наши с Сарой старые вещи туда, где я даже не могу их достать? Как же я заставлю Сару вернуться и остаться со мной навсегда, если мне не с чем ее вспоминать?

Я вытягиваю передние лапы, выпускаю когти и царапаю пол, оставляя злые длинные полосы на темном дереве, о котором так печется Лаура. Я уж было подумала, что мы с ней сблизились и я стала почти частью семьи, которую создали они с Джошем. Вот что я получаю за свою забывчивость. Я действительно забыла, что я здесь чужая и моим единственным Самым Главным Человеком остается Сара.

Джош уже давно не готовил для Лауры яичницу, но сегодня утром — годовщина их свадьбы, и я чувствую аромат омлета. Еще я чувствую запах жареного бекона и апельсинового сока — всего того, что Лаура так любит есть по утрам в воскресенье.

Но когда она приближается к кухне и тоже чувствует запах жареного омлета, ей тут же приходится повернуть назад и бежать наверх. Джош насвистывает себе под нос, пока готовит, поэтому, мне кажется, ничего не замечает. Он раскладывает омлет по тарелкам, потом кладет немного в Миску Пруденс и ставит ее на пол. Когда Лаура возвращается на кухню и садится за стол, ее лицо выглядит бледнее обычного.

Джош уже давно все приготовил, он подходит к жене с тарелкой омлета и беконом.

— С годовщиной! — поздравляет Джош и целует ее в губы.

— С годовщиной! — отвечает Лаура и улыбается, отчего ее лицо кажется еще бледнее. Она ковыряет вилкой в омлете.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Джош. На его лбу пролегает тревожная морщинка.

Лаура вновь пытается выдавить улыбку.

— Со мной все в порядке, — успокаивает она. — Наверное, просто есть не хочу.

— Надеюсь, к вечеру у тебя аппетит разыграется. Ресторан заказан на восемь, поэтому, если задержишься на работе, мы сможем встретиться прямо там.

— Я подумала… — Скрипучий звук, который производит Лаура, царапая вилкой по тарелке, слишком высок для человеческого уха, но мое левое ухо от этого мучительного скрипа складывается почти пополам. — «Дель Посто» для нас сейчас немного… не по карману. Может быть, стоит отменить мероприятие?