Когда кронпринцесса Мэрта не была занята Франклином Д. Рузвельтом, она выступала с речами перед норвежцами в Америке — моряками, солдатами и т. д. Что себе думал Улаф в Лондоне? Н-да, для королевской особы в изгнании не самое худшее иметь такой прямой контакт с самым могущественным человеком среди союзников. Что бы в остальном он ни думал.

Несколько раз Мэрта тяжело хворала и в 1954-м умерла от рака, преждевременно постаревшая, но по-прежнему статная девушка из стокгольмского Эстермальма (куда я в этой главе самовольно отношу и Бласиехольм). Королевой она стать не успела, так как свекор Хокон скончался в 1957-м. Улаф дожил до 1991-го. Трое ее детей благополучно вступили в брак и произвели на свет десятерых детей. После всей глупой шумихи, возникавшей, когда королевские особы в Швеции (и в других странах) женились не по-королевски, тем больше бросилось в глаза, что трое норвежских королевских детей вступили в брак с рядовыми норвежскими гражданами: одна из дочерей вышла за судовладельца (что в Норвегии куда выше иных зарубежных королевских особ), другая — за крупного производителя мужского готового платья, а кронпринц Харалд — после недолгих переговоров с норвежской конституционной комиссией — женился на дочери коммерсанта. Хотел бы я посмотреть на того норвежского политика, который бы осмелился сказать: «Ваше королевское высочество не вправе жениться на обычной норвежской девушке».

Кстати, именно дочка принца Карла Мэрта в весьма раннем возрасте задала вопрос про курицу, о котором ее датчанка-мать рассказывала всем знакомым. Наверно, Мэрта рассказала об этом и президенту Рузвельту, в пандан знаменитой истории о президенте Кулидже и петухе.

Малышка-принцесса увидела в загородной усадьбе Фридхем, как петух гонялся за курицей и что затем произошло. Смутно догадываясь, зачем все это нужно, она спросила у матери: «Как ты думаешь, мама, курица вправду убегала во всю прыть?»

Астрид. Невероятная легенда

Для шведов старшего поколения имя Астрид, точнее, принцессы Астрид, окружал ореол, труднообъяснимый для нас, более молодого поколения. Как писала старая, задубевшая и лишенная иллюзий Банг, на свадьбе она «была до того хороша, что дух захватывало».

Принцесса Астрид родилась в 1905 году и не дожила до тридцати лет. Родилась она в стокгольмском дворце наследного принца, а умерла на обочине дороги в Швейцарии. Когда принц Карл в 1926 году выдавал свою младшую дочь за кронпринца Леопольда Бельгийского, состоялись пышные торжества, явно не забытые стокгольмцами. Газеты печатали огромные репортажи, начиная с помолвки, когда всю первую полосу занимал портрет молодой пары, и до самой свадьбы, происходившей в два этапа. Католическое венчание состоялось в Бельгии, но прежде их сочетал гражданским браком в Стокгольме бургомистр Карл Линдхаген[164], человек, который ранее был оштрафован за то, что публично провозгласил тост за республику. (Снова радикал, участвующий в монарших играх.) В богато разукрашенном орденами окружении присутствовали без орденов — премьер-министр К. Г. Экман[165] и министр иностранных дел Элиэль Лёфгрен[166], равно как и бургомистр Линдхаген, «которому никогда в жизни больше не доведется сидеть среди сплошных принцев да кавалеров Ордена серафимов[167] с золотыми цепями и который, судя по всему, отнюдь этого не желал». Среди огромного роялистского столпотворения отмечались кое-какие следы той радикальности, что всего несколько лет назад была очень сильна. Карл Линдхаген действительно не титуловал пару «королевскими высочествами», так как по согласованию с ведомством обер-гофмаршала титуловал молодую чету «принц Бельгийский, герцог Брабантский» и «принцесса Шведская». «По закону и согласно характеру дела, производящий гражданское бракосочетание должен лишь сочетать браком двух людей, никоим образом не подчеркивая их высокое или низкое положение», — удовлетворенно отмечала пресса, вполне отдавая себе отчет в пикантности ситуации.

Возродили и добрую старую традицию посвящать соответствующим королевским особам более или менее новые музыкальные сочинения. Шведский король маршей Сэм Рюдберг представил марш «Кронпринц Леопольд», который в семидесятые годы был записан на пластинку в исполнении оркестра Бохусленского полка (под артистическим именем Регионального оркестра Уддеваллы).

Учтивый, однако ж четырехполосный диссонанс прозвучал, разумеется, со страниц «Сосьяль-демократен», который прежде на короткое время сподобился ранга правительственного органа, но уже таковым не являлся. В обстоятельной передовой статье, где сквозили отголоски бунтарского духа 1919 года, констатировалось, что теперь монархия ведет «в Европе своего рода призрачное существование, в той мере, в какой ей позволено сохраняться». Критика касалась прежде всего печати, «которая в связи с королевской свадьбой превратила сенсационную журналистику в карикатуру. На первом месте “Дагенс нюхетер”, а за нею по пятам “Свенска дагбладет”. Когда пресса сама делает себя придворным органом и кишмя кишит подробнейшими описаниями каждой чепуховой детали придворного церемониала, притом красной нитью через все это проходит тенденция сентиментальной болтовней закрепить роялистские взгляды, то существует повод решительно отмежеваться. Свободная пресса в демократическом государстве не должна превращаться в свадебных гиен». На всякий случай включили оправдательный пассаж о самом короле и его семье. «Они действительно стоят в стороне от этого во многом безвкусного спектакля, который разыгрывается в последнее время», — писал автор передовицы Артур Энгберг[168]; кстати, через четырнадцать лет он станет губернатором Вестернорланда и важным чиновником его королевского величества.

Но сей диссонанс совершенно утонул в громе монархических оркестров. Забавно, что вечером пара разлучилась, и слышали, как Леопольд иронически заметил, что он, мол, самый несчастный на свете женатый мужчина, который вынужден покинуть невесту перед брачной ночью; однако для пары, каковой предстояло стать монархами в католической Бельгии, до церковного венчания об этом и речи быть не могло.

Сказочный ореол и иконный образ королевы Астрид определенно сохранились и в Бельгии. Свидетельства настолько единодушны, что можно лишь сказать: Швеция стала популярна в этой маленькой стране меж Голландией и Францией, откуда родом наши валлоны[169]. Когда новоиспеченная кронпринцесса Астрид прибыла на корабле в Бельгию, Леопольд взбежал по сходням на борт, юная невеста шагнула навстречу, и они поцеловались на радость фоторепортерам. Доказательство нежности так старательно увековечили, что один из сотрудников «Дагенс нюхетер», выбившись из сил, сочинил едва ли не лучшую подпись к фото за все столетие: «Поцелуй, вид с севера».

Что же снискало Астрид такую безумную популярность? Над этим стоит поразмыслить. Из рассказов давних одноклассников следует, что она была очень милой девочкой без особых способностей, которая чуть что, по всякому поводу, ударялась в слезы; на конфирмации она плакала не переставая. Благовоспитанная домашняя девочка того старосветского образца, какой мы сейчас вряд ли в состоянии себе представить. Славная, до ужаса инфантильная и малообразованная — вот такой портрет возникает перед глазами. В школе она, по-видимому, являла собой бесцветную фигуру, но определенно расцвела, когда стала учиться на курсах по уходу за детьми. Внешне слегка необычная из-за большого рта, она была высокая и изящная — когда не рыдала. Одетая, как надо, Астрид действительно выглядела очень красивой на хорошо сделанных фотографиях. Французский давался ей с большим трудом, а теперь надо было говорить и по-французски, и по-фламандски. То, что она на обоих языках говорила «с пикантным акцентом», как принято отзываться о королевских особах, было, вероятно, преимуществом в бельгийских языковых баталиях.