его включили бы в следующую пятилетку. Келдыш не восторженный мальчишка и, если пишет такие письма, значит, уверен в написанном. Я должен уехать, а вы передайте в секретариат, чтобы завтра к девяти утра подготовили совещание по этому вопросу. Заодно рассмотрим ещё кое-что. Пусть вызовут из министров Малиновского и Гарбузова, да и Семичастному нужно поприсутствовать, если есть вопросы по его комитету. Пригласите Лебедева и позвоните Келдышу. Раз Мстислав Всеволодович в таком восторге, пусть он нам популярно всё расскажет, чтобы мы смогли разделить его радость. Если дело действительно стоящее, посмотрим, без чего можно обойтись. В Министерстве финансов есть резервы, это Василий Фёдорович вечно прибедняется, а запасец в кармане имеет. Всё, Николай Константинович, мне пора ехать.

– Как дед, Митя? – спросила мужа Арина. – По-прежнему бузит?

– Да ну его! – ответил младший лейтенант милиции Дмитрий Казинец. – На него вся деревня молится, а он полдня матерится и кричит, что всё бросит на… Подумаешь, заставляют учить карту мира! А то, что через месяц у всех будет электричество, не в счёт? До зимы должны закончить дорогу, а в следующем году протянут газ. Кому ещё в районе так подфартило? А весной наедет куча врачей. Сколько там изучать деда, а в селе им придётся сидеть. От безделья не только людей, собак вылечат. А ещё был разговор о клубе, но это уже после всего остального. Главное, чтобы Масея не хватил Кондратий, а он, старый чёрт, не думает о людях и себя не бережёт. Доругается до домовины.

– Мне Гелька сказала, что у деревни солдаты ставят палатки.

– Деревню будут охранять. Нам дадут пропуска, а с пришлыми будет особый разбор. А через пару дней приедут строители. Пока сухо и тепло, хотят заложить фундаменты, а строить начнут, когда подведут дорогу. Ладно, я сейчас пообедаю и побегу, а ты отнеси деду свежей сметаны, может, хоть на время угомонится.

– Красавчик! – сказала Таня, когда я перед школой рассматривал себя в зеркало. – Вы с Сергеем, как два брата-близнеца, только у него фонарь под левым глазом, а ты подставил правый.

– Смейся, смейся, – отозвался я. – Мне недельку посидеть бы дома… Ладно, от славы пока никто не умирал.

– Хорошая слава! – проворчала мама, которая до сих пор не успокоилась. – Ты мог остаться без глаза.

– Ну вы и красавчики! – повторила Люся слова сестры, когда мы встретились на их лестничной площадке. – Шуму будет…

Когда мы последними пришли в класс, шума не было, наступила гробовая тишина. Потом, шумели, пока не пришла классная. У нас была кабинетная система, поэтому в своём классе проводили только несколько уроков, и русский, который вела Ольга, был одним из них.

– Красавчики! – услышал я третий раз за утро уже от неё. – Где же вы умудрились обзавестись такими украшениями?

– Не в школе, – ответил я. – Это наработано в свободное от занятий время. Бытовая травма.

– А вы такую травму никому не поставили?

– Что мы совсем без рук? – сказал Сергей. – Их было три здоровых лба, но поле боя осталось за нами. И милиция нас оправдала.

– Ладно, начинаем урок, – сказала Ольга. – На эту тему вы поговорите на перемене.

Разговоры начались, едва прозвенел звонок.

– Ну вы даёте! – сказал Валерка Свечин. – Кто же это был, что вас так разукрасили?

– Да так, хулиганьё, – ответил я, бросив взгляд на Светку, которая сидела, уткнувшись в учебник. – Просто их было много, а мы с Сергеем не бегаем от опасностей, особенно когда идём с девушкой.

– Так Люся была с вами? – спросила Нина, с которой я сидел за одной партой.

Девчонки оживились и обступили мою подругу, выпытывая у неё подробности баталии. Она рассказала, не упоминая о том, кто был инициатором инцидента.

– Так вы действительно были в милиции? – спросила староста.

– Кто-то увидел из окон, что на нас напали, и позвонил, – объяснила Люся. – Но там быстро разобрались и отвезли нас домой.

Этот разговор имел продолжение у директора, куда нас вызвали на большой перемене.

– Как это понимать? – спросила Анна Гавриловна, сверкнув очками. – Как вы могли прийти в школу в таком виде?

Я разозлился.

– Вы даёте нам с Сергеем больничный для залечивания нанесённых хулиганами ран? – с облегчением сказал я. – Как это мило с вашей стороны!

– Не ёрничай! – повысила она голос. – Нужно ещё разобраться, кто хулиганил!

– А вы здесь для чего? – делано удивился я. – Разбирайтесь сколько угодно. Вот номер телефона капитана милиции Синявина. Он разбирался в той драке, в которой мы пострадали. А нам идти по домам или всё-таки на урок?

– Я разберусь, – пообещала она. – А вы идите заниматься и меньше болтайтесь в таком виде по школе.

– Зря ты с ней связался, – сказал мне Сергей, когда мы шли в кабинет математики.

– Если она стерва, то зря, – отозвался я, – а если просто помешана на дисциплине, то может быть польза. В любом случае я не собираюсь перед ней расстилаться. А ведь нас с тобой заложила Сычевская. Уверен, что учителя ничего не передавали. Сейчас проверим.

Мы вошли в кабинет и пошли на свои места.

– Ну что, Анечка, отчиталась? – спросил я старосту.

– Я только выполнила свой долг! – гордо сказала она.

– Бывают же дуры, – сказал я, усаживаясь за парту. – И нечего сверкать на меня очками. Так поступить могла либо дура, либо дрянь. Выбирай сама, что больше нравится.

На перемене я подошёл к Светке.

– Как брат? – тихо спросил я.

– Лучше, – так же тихо ответила она. – Обещали через два дня выписать. Спасибо, что промолчал.

Хоть мы и без совета директора старались лишний раз не выходить в коридор, но к концу занятий вся школа знала о наших подвигах. Хорошо, что сегодня пятница. Отучимся ещё день, а за выходной от синяка мало что останется.

Сентябрь подошёл к концу. Я уже написал треть книги и в этот раз писал на отдельных листах, ежедневно отдавая их читать друзьям.

– Здорово! – каждый раз хвалила Люся. – Не зря взялся писать. Я читала все книги с твоей полки, но космос не очень нравится, то ли дело приключения в «Волкодаве»!

За весь месяц меня ни разу не вызвали на консультации. Сентябрь был беден событиями, разве что Индия и Пакистан опять схлестнулись между собой, но вряд ли это интересовало команду Машерова.

Мои родители сдружились с Черзаровыми и часто ходили друг к другу в гости. Одна из квартир на время лишалась взрослых, и это давало возможность без помех шлифовать исполнение наших песен. Песню «Ты говоришь мне о любви» теперь пела Люся и, по-моему, не хуже Бродской. Я по-прежнему не