Сколько лет она пыталась так же забетонировать свою память…

Вместо тюльпанов на краю площадки торчали теперь кое-где штыри ребристой арматуры.

Площадка отлично просматривалась… иным словом, простреливалась практически в упор отовсюду — и внизу, и сверху, со всех ярусов-этажей железобетонного каркаса новой школы. Одно вроде как радовало — стрелять он точно не будет… Он не станет швырять в нее бумеранг и плеваться из трубки отравленными индейскими стрелами. Нет. Он появится как-нибудь эдак… в белом фраке… Теперь он придумает что-нибудь особенное, уже придумал. В духе фокусника Дэвида Копперфильда. Он постарается произвести впечатление. Прежде чем… И никакие Эркюли Пуаро и Шерлоки Холмсы вместе взятые потом не подкопаются, даже если он грохнет ее прямо здесь, у забетонированной клумбы. Но ты подожди, подруга, не заказывай похоронный марш, подожди. Ты тоже знаешь, что делать. Поэтому нет того страха, что погнал бы тебя отсюда во Владик, в глухую тайгу. Ты всегда идешь на боль. И ты знаешь, что делать. Ты готова была помериться силами с маньяком. Ты хотела устроить его в школу гардеробщиком. Если ты справишься, если ты сделаешь это, ты сможешь переманивать президентов из одной страны в другую… По крайней мере, ты будешь знать, что сможешь!

"Нора" оказалась что надо: длинная, сквозная, с выходом куда-то внутрь здания. В обширном помещении стояли симметричные поперечные перегородки, причем одна пара не была сведена со продольными стенами, и в самих стенах, в местах несведения, были оставлены узкие проемы. В чем заключалась архитектурная польза этих проемов, она так и не догадалась, но лично для нее их польза была неоценима. В случае опасности она могла боком, практически без усилий, — по счастью, у нее был не пятый и даже не четвертый размер — проскользнуть в любой из этих проемов в некое темное пространство, находившееся за ними. То неясное пространство заведомо было не страшным, а даже наоборот, спасительным: в проем явно бы не пролез, следом за ней, взрослый мужчина… Разве что какой-нибудь компьютерный дистрофик или изможденный растаман, но — уж никак не серьезный мужчина. Нынешний Виник точно не пролезет… да и тогдашний — пухленький такой, образца прошлого века — тоже не пролез бы.

Здесь, у этого проема можно было заночевать…

Она обругала себя: не догадалась прихватить с собой подстилочку — ждать-то еще сколько! Пришлось снять новую джинсовую куртку, сложить ее у стены. По счастью, вечер выдался ясный и теплый. Как тогда.

Уже через несколько минут она так прижилась на новом месте, что мелькнула мысль позвать официанта и заказать, для разнообразия, каппучино… Термос тоже, конечно, не мешало бы прихватить.

Оставалось теперь дождаться момента истины, не чихая на всю школу и не засыпая.

Она положила себе раз в пятнадцать минут ложиться на спину и крутить велосипедик, чтобы не затекали ноги. Они могут еще пригодиться, ох как пригодиться!

Что бы ты подумала, подруга, если бы тебе тогда, пятнадцать лет назад сказали, что ты вот так, в подвале да с велосипедиком, будешь снова дожидаться свидания, заказанного Виником-Ростиком?

Какой черт тебя тогда дернул так опустить его? Ты еще не знала, что за все в жизни придется платить.

Тогда было уже почти так же темно, как сейчас здесь… Нет, еще не в школьном садике, а в актовом зале, где уже начались танцы.

…"Пленка" старая, какие-то кадры уже выпали… что-то склеивалось обрывками. Виник пригласил ее, он казался в тот момент, как никогда смел. Это потом он вымахал, а тогда — ростом едва ли выше ее. Глаза ясные, голос вдруг глуховатый: "Можно тебя?.." Нет, тогда еще не выйти в садик поговорить наедине, а просто — на танец в общей толпе. Ну, допустим, можно… Прижал так к себе сразу — она даже удивилась, но толкаться не стала. Ну да, они все уже немножко приняли, кто где. Выпускной вечер, — конечно же, ни-ни. На столах одна "Фанта" и, как ее… по тем временам почти нецензурная "Херши-кола". Но уж пацаны-то, ясное дело, тайников заранее наделали. Все уже ученые были: никакой водяры, конечно, никакого пива — чтобы выхлопа не было и чтобы не скосило раньше срока, а то все, кранты — закроют "лавочку" и всех по домам разгонят. Вино в пакетах… кажется, тогда такое только-только начало появляться. Виник явно не отстал от других. Явно для храбрости. Чтобы вот так запросто подвалить к ней и пригласить. Чтобы вот так вот первый раз запросто прижать и не краснеть.

"Чего со своими пацанами пил?" — поинтересовалась она про вкусы параллельного. "Божоле", — совсем не хвалясь, будто про ту же "Фанту" ответил Виник. Ни фига себе! Божоле! Им кавалеры какую-то кислятину наливали, а у Виника божоле! "В пакете?!" — поразившись, не нашлась она. "Я бутылку принес", — опять не хвалясь, девственно признался Виник. "А чего молчал?! Угостил бы уже!" Тут-то он и скис… и сразу как-то ниже ростом стал. "Ань…" Надо отдать ему должное, он никогда ее "Репьем" не кликал. "Ну…" "У пацанов не отнять было… Они сразу все выжрали… Знал бы, две принес. Из отцова запаса. Одну бы прикопал". Тут начала скисать она: "Чего ж сразу не прикопал?" Хватка Виника совсем ослабла. "Извини. Хочешь, сейчас домой сбегаю… Божоле нет. Но чего-нибудь из бара стырю…" Что-то ей стало жарко и скучно, она стала слегка отпихивать его. "Не, не надо… В другой раз". Другого раза быть не могло. Музыкальный трек уже заканчивался, въезжая в последние романтические аккорды. Виник чуял, что его последний шанс уходит. "Ань, ну… что хочешь для тебя сейчас сделаю…"

Тут ее и сорвало.

Ну, в общем-то, понятно, с какого бодуна. Оправдания нет, а объяснение есть. С ее проклятой безотцовщины — вот с какого бодуна! А у Виника-троечника мама-красавица, а к ней в придачу папа-генерал. Высокий. Приходил в школу, рассказывал про подвиги в Афгане…Божоле в баре… Единственный шанс опустить. Ну, разочек в жизни…

Вот тебе, Виник — клумба, время свидания, единственный тебе шанс признаться во всех, блин, чувствах… чтоб больше не таскался. Вот тебе шанс. А я послушаю, посмотрю, подумаю…

Еще через три танца — не с Виником, конечно —