– А если я не смогу? Если я начну тонуть по-настоящему, ты меня вытащишь?

Мальчишки взорвались смехом. Однако ни один мускул на лице Артура не дрогнул.

– Вытащу, – твёрдо произнёс он, глядя в глаза брату.

Виктор повернулся к обрыву. Он часто дышал, смотрел в пропасть и пытался вывести тело из оцепенения. Но всё, что он смог, это лишь в последний раз отрицательно покачать головой и сказать:

– Нет. Я не…

Но не успел он договорить, как что-то резко и больно толкнуло его в спину. Под ногами посыпалась глина. Виктор вскрикнул, но не успел развернуться, чтобы посмотреть на хохочущую толпу, взглянуть в глаза брату, всё ещё стоящему за спиной, и полетел вниз.

Восторженные крики и рёв за секунду словно стёрлись свистом в ушах, дыхание перехватило, а перед глазами теперь была только мутная вода, к которой он приближался так долго, что успел подумать и о падении, и о том, что наверняка не выберется, если Артур не сдержит обещание, и об устрашающем ржавом катере…

Оказавшись в тёплой мутно-зелёной тьме, Виктор попытался всплыть. Он неловко дёргал рукой, пытался перебирать ногами, но не смог сдвинуться с места. Что-то крепко и больно держало его за ногу. Он запаниковал, забился в истерике. Но нечто незримое и острое только сильнее врезалось в кожу. И за миг до того, как отключиться, Виктор ощутил земельно-солёный вкус воды.

Когда грязный омут сомкнулся над одноруким «Нытей», напряжённое ожидание среди мальчишек превратилось в споры, а затем в – стадный страх. И когда внизу, на противоположном берегу, показались взрослые рыбаки, бегущие к месту Витиного падения, мальчишки в спешке убежали прочь. Артур стоял над обрывом чуть дольше других, но, когда его окликнул кто-то из «соучастников», тоже поспешил с «места преступления».

Пустыня осталась позади. Теперь путь сноходцев пролегал через холмистую долину, усеянную песчаными соснами. Впереди возвышались скалистые горные отроги. Окутанные утренним туманом, они морили путников своей недосягаемостью. И всё же к обеду сноходцы вошли в тенистое ущелье.

Жару единогласно решили переждать у небольшого озера, которое гостеприимно встретило их в полукруглом скалистом кармане. Озерцо походило на колодец, выдолбленный прямо посреди ровной каменной площадки, окружённой серыми стенами, состоящими из наваленных друг на друга булыжников и спрессованной земли. Вода в нём была пресной, однако мутный коричневый цвет и странный тугой запах немного отталкивали путников.

Лишь Аня, оставив вещи, принялась расстёгивать пуговицы на шерстяной рубашке. Она многозначительно посмотрела на удивившихся спутников и сказала:

– Наверное, глупо просить вас оставить меня здесь минут на десять в полном одиночестве.

– Ты права, милая, – ответил Гуру, разгружаясь. – Но мы не будем смотреть. Купайся.

Ньютон с Хосе обалдело переглянулись, и на лице малыша возникла озабоченная улыбка. Лицо Корвича не выражало ничего.

– Ну и ладно, – произнесла Аня. – Кто желает избавиться от песка в ушах – присоединяйтесь.

– Будь осторожна, – сказал ей учитель – Не поскользнись.

Хосе продолжал ухмыляться. Ньютон неодобрительно покачал головой ему в ответ, чувствуя, что сам краснеет. Хосе сдавленно хитро захихикал, затопал на месте и покосился в сторону раздевающейся Ани, но тут же отвернулся, получив от Ньютона лёгкий подзатыльник.

– Ай! Чего ты?

– Не глазей, – тихо потребовал Ньютон. – Давай лучше Корвича развяжем.

– А он дёру не даст? – с высокомерной озабоченностью спросил Хосе, будто речь шла не человеке, а животном.

– Слушай, амиго, – с усталым дружелюбием заговорил Корвич. – Куда я денусь?

– А кто тебя знает, серый чёрт! – ответил ему Хосе, смачно плюнул под ноги, и повернулся к Гуру. – Эй, маэстро! Может не стоит его развязывать после вчерашнего, а?

Ньютона внезапно одолела злость и желание врезать малышу посильнее и напомнить, кто на кого набросился. Но вместо этого он только серьёзно посмотрел на учителя, стоявшего в стороне с флягой в руках, и сказал:

– Под мою ответственность.

Гуру равнодушно промолчал и едва заметно кивнул. Тогда Ньютон расстегнул наручники, малыш развязал путы.

– Спасибо, – не ясно кому конкретно сказал пленник, потирая запястья.

Раздался плеск воды. Воспользовавшись моментом, Хосе бросил верёвку Ньютону и удрал раздеваться.

Сматывая верёвку вокруг ладони, Ньютон, словно против воли, покосился на озеро и увидел Аню. Она блаженно лежала на поверхности воды и с улыбкой смотрела в небо, изящными движениями рук разгоняя ленивую коричневатую муть. Её лёгкое тело обволакивала мокрая белая футболка. На лице, в свете солнца, сияли капли воды. Чёрная коса утонула в темноте. Белые бёдра чуть показывались из воды, дразня наготой. Ньютон отвернулся и от волнения стал накручивать верёвку ещё усерднее.

– Как я мечтала об этом, – блаженно произнесла Аня. – Спасибо тебе, создатель этого места! И прости, что проклинала тебя вчера целый день, – говорила она проплывающему над скалами облачку. – Просто я думала, что кроме песка и солнца ты в жизни ничего и не видел.

Гуру посмотрел на девушку открыто и смело, как отец на купающуюся дочь, от чего Ньютона даже кольнула глупая зависть и ревность.

Аня запрокинула голову и полностью скрылась в воде. А затем вынырнула, приняла вертикальное положение и окинула взглядом молчащих отдельно друг от друга мужчин: задумчивого Гуру, устало сидевшего на камне и почесывающего бакенбарды, раздевающегося Хосе – малыш помахал ей чёрной рукой и подарил «обольстительную» улыбку, поникшего Корвича, и усердно возившегося с запутанной верёвкой Ньютона.

– Вы чего? – удивлённо спросила Аня. – Хотите сказать, я одна чувствую себя так, словно три дня шла по пустыне и совсем не мылась?

Все промолчали. Только Гуру снова улыбнулся девушке и устало потёр лоб. Раздевшийся до трусов Хосе побежал к берегу с криком:

– Бегу к тебе, Энни!

Но Гуру без труда поймал его своей огромной рукой, точно щуплого цыплёнка.

– Обожди, – тихо, но внушительно, сказал он.

Хосе обиженно надулся и всё же отступил от берега.

– Ну вот, – снова заговорила Аня. – Теперь я чувствую себя свиньёй среди благородных белых рысаков. Обидно, – она отвернулась и поплыла к противоположному берегу, одновременно распуская волосы.

– Боюсь, – произнёс Гуру ей вслед. – Толку от этой купальни будет чуть, если все мы начнём плескаться в ней одновременно. Так что, мы пока подождём. Купайся на здоровье.

Ньютон оглядел себя с ног до груди и прислушался к тактильным ощущениям. Не воспользоваться шансом смыть с себя грязь действительно глупо. Рубашка, пропитанная потом, то и дело вгрызлась в кожу. Песок был везде – в голове, в стёртых до крови и горящих огнём промежностях. Пальцы ног находились в плену окаменевших носков. Собственного запаха Ньютон не чувствовал, но был уверен в его «сногсшибательности».