Прошло какое-то время прежде, чем Бретт перевел дух и собрался с силами, чтобы сползти с Катрионы. Он смотрел на ее все еще пылающее лицо, на прелестные губы, распухшие от его поцелуев, и в нем снова нарастало желание. Это будет долгая, долгая ночь, подумал он. Они не говорили об этом, но оба понимали, что это их последняя ночь вместе, и только Бретт знал, что обязательно вернется.

Решение не говорить ей об этом было трудным. Бретт понимал, что сильно ранит Катриону, когда уедет. Но он не знал, сколько времени пройдет, пока он сможет вернуться, и не хотел, чтобы она страдала, дожидаясь. Конечно, ему совсем не хотелось, чтобы она нашла кого-нибудь, пока его тут не будет, но будущее представлялось ему таким неопределенным, что лучше будет уехать, не давая никаких самых призрачных обещаний.

– Похоже, все получилось совсем не так, как я предполагала, – пробормотала Катриона, поворачивая голову и глядя на него. – Ты меня соблазнил.

– Да. – Бретт выбрался из постели, вытащил из ванны влажное полотенце, обтер Катриону и себя и бросил ее обратно в воду. – Думаю, соблазнил, – согласился он, снова ложась рядом и утыкаясь носом в ее шею. – У тебя был другой план?

– Ну да. Это я собиралась тебя соблазнить.

– А. Ну так тебе удалось. Лежала голая в ванне.

– Но это же пустяки.

– Это все, что мне требовалось. – Катриона легонько шлепнула его по спине, и он рассмеялся. – Нет, правда. Пожалуй, это все, что требуется любому мужчине. Ага, говорит он, входя в комнату и видя голую женщину в ванне. Нужно быстренько раздеться, пока она не передумала. – Катриона засмеялась, и Бретт улыбнулся. – Я еще в большом зале заметил, что ты меня соблазняешь, милая. От этих твоих улыбок и нежных поглаживаний прелестной ручки у меня кровь кипела.

Катриона ощутила гордость, но постаралась не показывать ее. Она боялась, что вообще не разбирается в искусстве соблазнения, хотя видела, как другие играют в эту игру. Приятно думать, что ей все-таки удалось соблазнить Бретта, а на то, что сделать это оказалось слишком просто, можно не обращать внимания. Подобные мысли могут заставить сомневаться в ее способности обольстить его, да еще, пожалуй, начнешь думать, что и любая другая женщина может его соблазнить, почти не прилагая к этому усилий.

Катриона с разочарованием думала, что зря не повела себя чуть более дерзко, но тут его мужское достоинство шевельнулось прямо у бедра, и она улыбнулась. У нее еще есть возможность побыть дерзкой, пока ночь не кончилась. И Катриона, скользнув рукой вниз, сомкнула пальцы на его естестве. Он напрягся и резко втянул в себя воздух. Весьма многообещающе, решила Катриона и начала его поглаживать.

Бретт закрыл глаза, чтобы полностью насладиться ее лаской. У нее это получается совершенно естественно, подумал он, сдерживая улыбку. Наверное, это не самый лучший комплимент для леди благородного происхождения. Но тут Катриона повернулась и просунула свою маленькую теплую ручку ему между ног, и Бретт решил, что ему вообще не хочется ни о чем не думать.

Восходящее солнце согрело его лицо, и Бретт медленно открыл глаза. Наступало утро, и он не думал, что когда-нибудь с большей неохотой встречал зарю. Бретт осторожно высвободился из легких объятий Катрионы и быстро оделся. Частью души он жаждал разбудить Катриону, снова заняться с ней любовью, но знал, что должен собрать свои вещи. Если Брайан сказал «утром», это означало утром, а заняться любовью с Катрионой – значит потратить куда больше драгоценных минут, чем он мог себе позволить. Проще сбежать, чем начать объясняться, и он со стыдом подумал, что именно эта мысль заставила его так торопливо уйти от нее.

Спеша в свою спальню, которую делил с Аркуром, но в которой не спал с тех пор, как впервые занялся любовью с Катрионой, он все еще чувствовал себя трусом. Брат уже встал, оделся и сложил вещи. Бретт торопливо умылся, переоделся в костюм, более подходящий для верховой езды и начал запихивать вещи в седельные сумки.

– Ты ускользнул прочь, как вор в ночи, да? – сказал Аркур, дожидаясь, когда Бретт будет готов спуститься вместе с ним в большой зал, чтобы слегка перекусить перед дорогой.

– Именно так, – огрызнулся Бретт. – А что, я должен был разбудить ее на рассвете, чтобы она помахала мне рукой?

– Значит, ты так и не сказал, что собираешься вернуться?

– Знай я, когда это произойдет, сказал бы. Можно сказать, что я вернусь, но я же и вправду не знаю, когда. Мне подумалось, что лучше оставить все так, как есть. Никаких обещаний, тогда не придется их нарушать, а если я не получу того, что хочу, то мне потребуется больше времени, чтобы иметь возможность попросить ее руки.

Аркур вздохнул.

– Может, все, что ей нужно – это ты. Не думал об этом?

– Очень даже думал, но я не собираюсь стать третьим мужчиной в ее жизни, который приходит к ней с пустыми руками и женится, чтобы получить выгоду. Я вернусь и попрошу ее руки, только когда у меня будет достаточно своих средств. Пусть знает, что я хочу только ее, а не денег и не земель.

– Надеюсь, я никогда никого не полюблю. Это так усложняет жизнь! Ты все еще хочешь, чтобы я присоединился к тем двоим парням Макфингалам в Гормферахе?

– Да, если, конечно, ты еще не передумал.

– Нет. Там полно работы, и у меня появилось странное желание сделать хотя бы часть. Так что тебе лучше скорее прибрать эту землю к рукам, иначе я сильно рассержусь. Не хватало еще, чтобы все мои усердные труды пошли на пользу каким-то чужакам.

Негромко посмеиваясь, Бретт спустился вместе с братом в большой зал. Он понимал, что очень опасно питать чересчур большие надежды, но все же позволил себе надеяться на будущее с Катрионой. Так расставание делалось менее мучительным, потому что он видел путь обратно в ее объятия.

Дожевывая овсяную лепешку, Бретт вышел во двор и увидел, что лошади уже оседланы, а Брайан нетерпеливо дожидается жену. Для нее приготовили выложенную подушками повозку, и Ариадна то и дело кидала на нее сердитые взгляды, разговаривая с Катрионой. Тем не менее ей придется ехать в этой повозке до самого Скаргалса, и не только для того, чтобы сделать приятное Брайану – Ариадна все еще боялась потерять ребенка.

Катриона исподтишка посмотрела на Бретта. Она проснулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выходит из спальни; его поцелуй еще согревал ее лоб. Сначала она ужасно разозлилась на то, что после ночи страстной любви он ускользает, как какой-нибудь вор или любовник, не желающий, чтобы вернувшийся муж застукал его в постели у своей жены. Но потом решила, что лучше всего расстаться именно так. По крайней мере, это поможет ей сохранить достоинство. Если бы он задержался или снова занялся с ней любовью, она могла бы начать умолять его остаться.

– Так и не попросила его остаться, да? – спросила Ариадна.

– Нет. Он не давал мне никаких обещаний, и я не стану удерживать его слезами и мольбой. Он хочет уехать, и я помашу ему на прощание у ворот. – Катриона вздохнула, когда Ариадна поцеловала ее в щеку. – Я была так рада тебя повидать, кузина. Пусть твой путь домой будет легким.