Юмашев: Борис Николаевич, конечно же, был уверен, что ситуация под контролем. Он считал, что вариант, когда приходит Зюганов, невозможен ни при каких обстоятельствах. При этом он сильно не хотел идти на второй срок.

А: Этого я не знал.

Ю: Да, существует миф, что Борис Николаевич твердо хотел с самого начала идти на выборы, в каких-то книжках я об этом читал. На самом деле он достаточно судорожно, я бы сказал, пытался найти кого-то, кто мог бы продолжить то, что он делал.

А: Кого он рассматривал?

Ю: На самом деле к нему приходили с идеями. Что-то придумывали Сатаров, Гайдар, команда помощников. Демократическое сообщество придумало, что нужно идти с Гайдаром, – тогда есть шанс, что мы победим.

А: И сделать Гайдара президентом?

Ю: Да, безусловно, сделать Гайдара президентом. На взгляд тех людей, которые работали в Кремле, эта конструкция не работала. Гайдар проигрывал, он не мог выиграть у Зюганова. Самый рабочий вариант и, может быть, даже реализуемый – сейчас я бы сказал, что он реализуемый, а тогда у меня не было такого ощущения, – это Виктор Степанович Черномырдин. Он считал, что в состоянии продолжать линию на демократизацию, на построение рыночной экономики. И он считал, что у него, в принципе, есть все возможности для того, чтобы быть президентом.

Ю: Борис Николаевич, мне кажется, решение идти на выборы принял где-то в декабре 1995 года. А в октябре-ноябре штаб еще не начинал плотно работать, и опросы показывали, что у него плохой рейтинг. Но опросы для него были несущественны.

А: Его не обманывали, ему говорили правду?

Ю: Ему говорили правду. Очень важно, что в 1990-е с Ельциным работали люди, для которых было невозможно, противно врать кому бы то ни было или друг другу. Потому и были такие жесткие заседания администрации президента, такие конфликтные и сложные разговоры, что президенту невозможно было врать – это была катастрофа, непрофессионализм. И Сатаров, и Илюшин, и Краснов[86] – я могу перечислить много людей, которые в тот момент работали рядом с президентом, – говорили ему правду, что ситуация очень плохая, что после Чечни, после тяжелого экономического пути, который Россия прошла с 1991 года, не получится легко выиграть, это тяжелая, сложная работа. Общее впечатление было, что, кроме Ельцина, никто не выиграет.

Дальше к Борису Николаевичу ходили разные люди: помощники, сам Черномырдин, естественно, команда Коржакова с Сосковцом и Барсуковым. Каждая из команд говорила: “По нашему ощущению, кроме вас, никто не выиграет”.

При всем при этом Наина Иосифовна и дочери Бориса Николаевича Таня и Лена все равно очень страдали от того, что будет следующий срок. Наина Иосифовна просто умоляла его, чтобы он не шел. Дочери говорили: папа, мы понимаем, что тебе придется, но для нас это ужасно, для детей наших ужасно, для внуков это катастрофа.

Но настал момент, когда Борис Николаевич принял решение, что он идет. Возникает первый штаб, который возглавил Сосковец. Это штаб, который работал ужасно, непрофессионально. В принципе, он работал так, как проходили тогда все президентские или парламентские кампании.

А: Есть версия, что они работали не очень хорошо, потому что верили в то, что если не получатся выборы, они найдут другой способ решить проблему.

Ю: Нет. Мое ощущение, что они просто считали, что вот так и надо работать. По-другому не умели. Нужно отдавать команды на места, нужно организовывать такие-то встречи, рассылать такие-то материалы. Это все были катастрофические материалы, катастрофические встречи, катастрофические команды.

А: Но при этом паники не было? Все-таки была уверенность, что надо этим заниматься?

Ю: Вообще в тот момент уже казалось, что власть в нашей стране – это огромная, мощнейшая штука, и чтобы ее потерять, надо быть совсем идиотом. У меня ощущение, что они и были идиотами, которые эту власть могли потерять. Каждое их телодвижение вызывало раздражение у и так уже раздраженных людей. Поэтому люди с мозгами – интеллигенция, писатели, бизнесмены – поняли, что если так двигаться, Ельцин может проиграть. И поэтому в начале 1996 года возник Давос[87], где я не был, а ты, видимо, был.

А: Я не был, но нас кто-то информировал.

Ю: Да, наверняка было кому рассказать. Борис Абрамович приехал из Давоса сильно возбужденный, говоря о том, что ситуация ужасающая, что Зюганов бродит по Давосу абсолютно довольный и с ощущением, что он президент.

А: Все считали, что он почти президент.

Ю: У него были встречи с разными людьми, и это был такой экспортный вариант Зюганова, вполне благопристойный. Но при этом было понятно, что это тот же Зюганов на экспорт, никто ему не верил, и возбуждение Бориса Абрамовича Березовского было вполне оправдано. И еще он сказал, что ему удалось уговорить Анатолия Борисовича Чубайса, чтобы он каким-то образом принял участие в штабе.

А: Ему удалось договориться со всеми бизнесменами, что они соберут все ресурсы в единый кулак, и дальше Чубайс начинает реализовывать план.

Ю: Да, и дальше возникает так называемая аналитическая группа, которая работает параллельно со старым штабом. Совсем немного времени она работает параллельно, потом Борис Николаевич принимает решение. Я думаю, что решение он принял под воздействием группы помощников, которые в тот момент были очень сильно раздражены работой штаба Сосковца. Штаб поменялся. Его возглавил, если не ошибаюсь, Черномырдин.

А: Я этого не помню.

Ю: Так называемый черномырдинский штаб, куда вошла часть людей из первого штаба, в том числе Коржаков. Но появились и люди из аналитической группы, которую собрал Чубайс.

А: Если я правильно помню, вы с Таней были у нас в гостях, и это, мне кажется, был март 1996 года. Мы за столом обсуждали необходимость создания другого штаба.

Ю: В этот момент все и происходило. Появляется новый штаб во главе с Черномырдиным, который ведет формальную работу, а всю реальную работу ведет аналитическая группа, которую собрал Чубайс. Аналитическая группа вырабатывала все решения, приходила на штаб раз в неделю и говорила: делаем то-то и то-то. Аналитическая группа отвечала за все финансы, а штаб просто смотрел, что сделано, утверждал, и дальше опять Чубайс вместе с командой мог работать. Там удалось собрать совершенно фантастических ребят из разных сфер: тех, кто занимался социологией, медиа, рекламой, аналитикой. На мой взгляд, все самые яркие на тот момент люди пришли работать в президентский центр.