вытащила их из своей сумки, и протянула ему.

Он молча надел их на руки, открыл свою маленькую печку, и засунул облачённую в перчатку руку внутрь, загребая угли. Он высыпал их, зачерпнул ещё, и сжал кулак. Угли рассыпались в его облачённых в металл пальцах.

— И…? ‑ спросила Даджа.

Он посмотрел на неё, от печного жара его щёки покрылись лихорадочным румянцем.

— Как будто держу в руках песок или соль. Насколько сильный огонь они смогут выдержать? ‑ Он вытащил одну руку, и погрузил другую в угли, мешая их блестящим пальцем, делая из них кучку.

— Ну, живой металл появился из лесного пожара. Думаю, если загорится дворец губернатора, то они могут стать тёплыми на ощупь.

Бэн фыркнул:

— Дворец губернатора? Он строит из камня, как и все остальные дворяне. Он не дурак. Я пытался убедить Матушку перестроить из камня. Она говорит, что древесина достаточно хороша для её соседей, и для нас тоже. ‑ Она закрыл печку. ‑ Я знаю, что веду себя грубо, но… ты не против, если я попробую их в кухонной печи? Там огонь побольше. Можешь остаться здесь — я ненадолго. ‑ Он даже не подождал ответа Даджи, сразу выбежал из кабинета.

Даджа улыбнулась, покачала головой, и попробовала одно из пирожных — они были весьма хороши. Как и чай. Она надеялась, что Бэн не запустил руку в запасы вкусностей Моррачэйн. Хотя та старалась быть вежливой с подругой Джори и Ниа, она всегда заставляла Даджу чувствовать себя так, будто она получила свой медальон нечестным образом. Дадже подумалось, что Моррачэйн не обрадуется, если узнает, что Бэн угощал Даджу лучшим чаем и пирожными.

Когда через несколько минут ожидание ей наскучило, она встала, и пошла осматривать комнату. Прикосновение к печке сказало ей, что эта была не так плохо сделана, по сравнению с той, что отапливала его складской офис. Его книги увлекли её ненадолго, как и его наброски и безделушки. Она пыталась удержать внимание на этих предметах, но время всё тянулось и тянулось. Они просто не были особо интересными. Даджа оказалась перед полками, наполовину скрытыми в тени за его столом. Скелет руки с оплавленным золотым кольцом по-прежнему был там. Глядя на него, Даджа ощутила, как волоски у неё на загривке встали дыбом. Что если рука принадлежала погибшей жене Бэна?

Она покачала головой. Где она только взяла такую ужасную мысль? Такой вздор скорее бы пришёл в голову Сэндри или Трис. Чтобы Бэн сохранил руку своей мёртвой жены, с его головой должно быть что-то очень не в порядке. Но непорядок у него был только в одном — он любил свою ужасную мать, а такую ошибку мог допустить любой вдовец. Это не делало его достаточно плохим или сумасшедшим, чтобы хранить на полке конечность своей покойной жены.

Она слишком долго глазела на руку. Она заставила свой взгляд перейти на другие предметы: частично оплавленный солдатик, кусок стекла — предметы, которые он сохранил с пожаров, которые он потушил. Её ноздри дёрнулись: запах дыма был сильнее, чем в прошлый раз, когда она увидела эти полки.

Её глаза прошлись вверх по коллекции. Верхние полки были пусты, кроме… Даджа моргнула. Вроде бы полка на уровне её лица в прошлый раз была пустой. Сейчас же там было три предмета. Один был похож на полу-сожжённый кусок наморнской парадной двери, с вырезанными на нём привлекающими удачу знаками. Другой был обугленной стеклянной чашей; её содержимое пахло жжёным сахаром. Последним предметом была почерневшая фигурка женщины с петелькой на спине, будто это был кулон. Через потрескавшуюся позолоту поблескивало серебро. Даджа уставилась на неё, в её подсознании подобно блеску серебра зашевелилось воспоминание. Она видела эту фигурку у кого-то на шее.

Её спина и руки покрылись гусиной кожей. Она что, заболела чем-то? Эта полка резко пахла дымом. От запаха у неё свело живот. Это само по себе доказывало, что она, наверное, заболела, потому что обычно от запаха дыма её не тошнило.

Она попятилась прочь от полок, и врезалась бедром в острый угол стола Бэна. Даджа ойкнула, и нагнулась, схватившись за ушибленную мышцу, все её мысли потонули в раскалённой добела вспышке боли. «Я ударилась как раз в болевую точку», ‑ раздражённо подумала она, когда в голове у неё прояснилось.

Бэн шагнул обратно в комнату и сжал Даджу в объятиях, оторвав её ноги от пола.

— Они невероятны! ‑ воскликнул он, наконец поставив её на ноги. Он всё ещё носил перчатки на руках. ‑ Никогда не видел ничего подобного. Неудивительно, что тебе дали медальон в четырнадцать!

Она хотела поправить его, сказать, что вообще-то ей тогда было тринадцать, но это было неважно. Важным была его удовольствие от её творения.

— Я рада, что они тебе нравятся.

Бэн обнял её лицо ладонями в перчатках, их металл был тёплым как кожа. Бэн радостно поцеловал её сначала в одну, потом в другую щёку, прежде чем отпустить её.

— А полный костюм правда так трудно сделать? ‑ спросил он.

Все колебания, которые у неё были по поводу костюма, испарились. Он так много делал для других: ради него она сможет сотворить костюм.

— Я начала расчёты, ‑ заверила она его. ‑ Проблему с воздухом я решила, по крайней мере на короткие промежутки времени. Осталась проблема с тем, как ты будешь видеть, но у меня ещё есть вся зима, чтобы это проработать. Если на следующей неделе пару раз зайдёшь вечером в Дом Банканор по пути домой, то я сниму с тебя все необходимые мерки.

— Да, конечно я приду. Я никогда не думал, что буду рад нашим долгим зимам, ‑ сказал Бэн, широко улыбаясь. ‑ А теперь расскажи мне, как ты всё это сделала? Пожалуйста, я очень хочу знать.

Часом позже они всё ещё говорили, когда хлопнула входная дверь. Моррачэйн вернулась. Дадже удалось уйти, обменявшись с женщиной лишь обычными вежливостями. Оказавшись снаружи, она облегчённо выдохнула. Бэн был хорошим человеком, возможно даже великим — но ей не нравилось находиться одновременно рядом с ним и Моррачэйн. Что-то у них было не в порядке. Она жалела, что не может поговорить с Бэном о его матери. Странно было думать, что несмотря на то, что она считала их отношения дружескими, она не считала, что может обсудить с ним Моррачэйн. Это противоречило последним четырём годам её жизни, проведённым с друзьями, которым она могла говорить (и говорила) всё что угодно. От этого она чувствовала себя грустно и одиноко.

Ниа должна была уже быть дома. Даджа зашагала быстрее. Возможно, они смогут пойти кататься.

Теперь, когда