– Почему ты не сказала мне об этом сразу же? – сердито спросил Гиршман.

– Я пыталась, – напомнила Анна. – Но вы не захотели меня понять. Да у меня и не было тогда конкретного объяснения странному факту. Я знала, что убийство кота смахивает на ритуальное убийство, но для чего оно – еще не понимала. А потом погиб ваш сын…

Гиршман дернулся, как будто от боли. Анна бросила на него извиняющийся взгляд и понурила голову.

– Я считаю, что это было самой большой моей ошибкой, – словно через силу произнесла она.

– Брось, ты тут совершенно ни при чем. Скорее уж виноват я. Смех да и только, – произнес он без тени улыбки. – Окружил себя и свой дом сворой телохранителей и не смог уберечь единственного сына. Я же знал, что с Джалой не все в порядке!

– Теперь уже я ничего не понимаю, – честно призналась Аня. – Что вы знали?

Гиршман ответил не сразу. Он молчал довольно долго, как будто собираясь с духом. Анна не торопила его, понимая, что услышит сейчас очень важную информацию. Если Гиршман примет решение рассказать ей правду.

Он решился. Слова давались ему с трудом, но он все же заговорил:

– Я заметил это полгода назад. До той поры Джала казалась мне образцом идеальной супруги. Она беспрекословно выполняла малейшие мои пожелания, всегда старалась услужить и никогда не задавала лишних вопросов. При этом она была удивительно красива. Мне казалось, что я приобрел сокровище. Черт, я даже испытывал угрызения совести из-за того, что обращался с ней немного по-свински. Но я был уверен, что она не обращает внимания на мои слабости. И вдруг однажды, неожиданно войдя в ее комнату, я увидел на секретере тетрадь. Не знаю, почему мне вдруг захотелось заглянуть в нее. В тот момент я полагал, что у Джалы нет от меня секретов. Тем не менее я открыл ее и начал читать. Я мало что понял, кроме того, что передо мной попытка расшифровать какую-то надпись на незнакомом мне языке. Один и тот же текст, состоящий из нескольких предложений, повторялся на каждой странице по нескольку раз. Остальное место занимали вычисления и варианты перевода. Записи, сделанные почерком Джалы, занимали почти всю тетрадь. До меня начал доходить смысл написанного, и я ужаснулся. Это было какое-то древнее заклинание, исполненное такой черной злобы, что мне сделалось нехорошо, главным образом потому, что эта ересь так сильно занимала мысли моей жены. Я думал, что женился на ангеле, но оказалось, что рядом со мной некто совсем иной. Джала вошла в комнату, когда я дочитывал последнюю страницу. Она так побледнела, увидев в моих руках тетрадь, что я понял: мои предположения верны. Рассвирепев, я потребовал немедленных объяснений. Заикаясь от страха, Джала рассказала мне правду. Оказалось, что ковер, который составлял часть ее приданого, имеет некую могущественную силу. Тому, кто сможет прочесть древние надписи, вытканные на ковре, и исполнить весь обряд, будет дарована власть осуществлять любое желание. Потратив несколько лет, Джала вплотную приблизилась к разгадке. Она умоляла меня позволить ей исполнить ритуал, обещая златые горы. Но у меня подобная просьба вызвала только отвращение. Иметь жену-ведьму вовсе не входило в мои планы. Я не хотел, чтобы увлечение Джалы чертовщиной развивалось и дальше, поэтому уничтожил ее записи, а к ней приставил охрану, не спускавшую с нее глаз с утра до вечера.

– Но ваши действия дали обратный результат. Джала возненавидела вас за то, что вы отняли у нее единственное увлечение. Постоянно находясь под надзором ваших людей, она воспользовалась чисто женской хитростью – очаровала и переманила на свою сторону одного из тюремщиков. Она ведь была очень красивой женщиной. Барсик не смог устоять перед ее чарами, и она получила некоторую свободу, чтобы подготовить свою месть.

– Как же я не заметил ее ненависти?

– Увы. Не заметили. Наверное, потому, что внешне Джала оставалась такой же покорной, вам просто в голову не приходило заподозрить ее. Кроме того, дело было не только в ненависти. Вы ведь отобрали у нее ковер?

– Естественно.

– И следили за каждым ее шагом?

– Я уже говорил об этом.

– Значит, она не могла добраться до вещи, которая была ей так необходима. До тех пор, пока вы живы…

– Черт.

– Очень верное замечание. Магия имеет одно очень неприятное свойство. Познавая секреты Силы, вы попадаете в сильную зависимость от нее. Она овладевает вашей душой и помыслами, подчиняя себе целиком, если у вас недостанет мужества и ума бороться с этой властью. У Джалы не было ни того ни другого. Она была одержима идеей вернуть свою собственность. Любой ценой. Превращение в непобедимую, ужасную тварь казалось ей хорошей возможностью. Полностью попавший под ее влияние Барсик, которого вы считали хорошим охранником, на самом деле обеспечил Джале свободу, необходимую ей, чтобы как следует подготовиться. Когда он понял, какую глупость совершил, было уже слишком поздно. Джала превратилась в оборотня, способного убить всякого, кто встанет на ее пути. Даже собственного ребенка.

– Не могу поверить, что мать может решиться на такое, будь она хоть самим сатаной! – воскликнул Гиршман.

– В обычной ситуации – конечно. Но я много знаю об оборотнях в отличие, скажем, от вас. Из всей нечисти, населяющей преисподнюю, они вызывают у меня наибольшее отвращение. Их невозможно отличить от нормальных людей, они могут казаться весьма милыми, не вызывая ни малейших подозрений. Но им свойственны беспричинные вспышки ярости, раздражения и злобы, если что-то выводит их из себя. Порой достаточно малейшего толчка, чтобы ярость выплеснулась наружу. Для вашей жены таким толчком послужил плач ее собственного ребенка в тот день, когда вы вызвали меня к себе, заподозрив, что я давно знакома с Кириллом. При вас Джала еще как-то сдерживалась, но ночью, во второй раз превратившись в страшного зверя, она уже не остановилась перед убийством. В ее затуманенном мозгу притупились все человеческие чувства, ею владела одна только злоба на ребенка, который вывел ее из себя. Это трудно представить, в это почти невозможно поверить, но Джала прикончила его без малейших угрызений совести, как какого-нибудь кролика.

– Но в тот момент она уже была оборотнем?

– Была. Хотя это не оправдание. Как я уже говорила, оборотнем не может стать любой человек, решивший попробовать превращение из любопытства. В душе потенциального зверя должен жить потенциальный убийца. Мне не понять, почему жажда убивать зародилась в душе Джалы. Я еще могу понять ее желание поквитаться с вами, все-таки вы вели себя по-свински, но собственный ребенок…

Анна надолго замолчала, стараясь успокоиться. Потом продолжила, но голос ее дрожал от негодования:

– Приняв снова человеческий облик, Джала не ужаснулась содеянному, а вернулась в детскую, чтобы подготовить себе алиби. Она привела в комнату преданную ей волчицу и заперла ее внутри. Думаю, она была довольна собой, испытывала особого рода возбуждение, нечто вроде торжества. И никак не раскаяние.

– Это уж слишком, – резко возразил Гиршман.

– Увы, нет. Я нашла ее ритуальный нож под кроваткой ребенка. Она выронила его, когда наклонилась, чтобы получше рассмотреть дело своих рук. Теперь вы понимаете? Она не думала ни о чем, даже об элементарной осторожности, наслаждаясь только видом своей жертвы.