Сергей снова спал.

А спустя несколько минут пружины дивана вновь скрипнули, и в дверном проеме появился Артур. Он смерил отца ровным, внимательным взглядом, после чего неслышно прошел в коридор и сел прямо на пол. Из кармана куртки он извлек скомканный колпак с оранжевым помпоном. Натянув головной убор на голову, Артур снова взглянул на спящего отца. Теперь в его глазах полыхала дикая радость, такая, какая бывает у злопамятного человека, наблюдающего за цепочкой неурядиц в жизни своего обидчика.

Он медленно вытянул в сторону отца правую руку. Большой палец был оттопырен вверх, указательный направлен в мерно вздымавшуюся грудь Малышева.

– Але-оп, – чуть слышно произнес Артур. – Гоп-ля. Бум. Бум. Бум.

Ухмылка на его бледном лице стала неестественной и злобной, все явственнее принимая очертания звериного оскала. Артур приблизил воображаемый пистолет ко рту, делая вид, что сдувает дым со «ствола».

– Вуаля, – прошептал он.

Так он и сидел, с безумной ухмылкой на застывшем лице, пока за окном не забрезжил рассвет.

Спустя два дня

Из тяжелого похмельного сна его вырвал настойчивый звонок телефона. Раздражающе-монотонные трели сотового, словно липкие щупальца, торопливо заползали в уши, добираясь до мякоти мозга.

Выматерившись, Сергей сел, осовело хлопая глазами. Посмотрел в сторону мобильника.

«Машуня» – пульсировало на экране, и он, зевнув, прислонил телефон к уху:

– И тебя с добрым утром, сладкая.

– Привет. Ты время видел, Сереж? – раздалось на другом конце провода. – Уже обед давно закончился.

– Ага. Спасибо, что напомнила, копать-хоронить, – пробурчал Малышев, оглядываясь. Постель перевернута, словно всю ночь он предавался безудержному сексу, при всем при том, что сам он был в одежде. Справа, на измятой простыне – ружье, его неизменный спутник в последние дни. На полу валялась пустая бутылка из-под водки.

Сергей провел пятерней по сальным волосам, цокнул языком.

– Что-то стряслось? – спросил он. – Я еще пока жив, если ты по этому поводу звонишь.

– Включи телевизор, – сказала Мария. – Второй канал интересные вещи передает. И поторопись.

И прежде чем Сергей, ворочая в мозгу шестеренками, пытался понять, о чем толкует любовница, телефон умолк.

– Ты полна сюрпризов, детка, – сказал он, слезая с кровати. Мельком глянул в зеркало, покачав головой.

«Ты опускаешься. Хорош квасить», – шевельнулось где-то внутри.

Он потер щетинистый подбородок и направился на кухню. Включил телевизор, выбрал второй канал.

– …знали как уважаемого и опытного профессионала… – послышался тягучий голос диктора. Он слега гнусавил, и Малышев поморщился – и как таких выпускают в эфир? Хорошо хоть, не картавит…

– …благодаря Владиславу Сергеевичу Тинееву было раскрыто немало преступлений… именно его усилиями были созданы психологические портреты опасных преступников…

На экране замелькали кадры задержания сутулого пожилого мужчины с перекошенным лицом. Жидкие волосы всклокочены, прилипнув к потному лбу. С заведенными за спину руками его волокли к милицейскому автомобилю. Он напоминал первобытного, которого вытащили из глухих джунглей и теперь, испуганного и ошалевшего от кардинальной смены обстановки, собирались допросить по всей строгости уголовно-процессуального законодательства.

– …скажите, что вы можете пояснить по поводу вашего задержания? – прокричал какой-то репортер, пытаясь протиснуться к профессору. Тот что-то невнятно пробубнил, после чего на экране вновь появилась лощеная физиономия диктора. С многозначительным видом выдержав паузу, он продолжил своим гнусавым голосом:

– …как уже упоминалось, Тинеева обнаружили на кладбище, возле разрытой могилы, где была похоронена его семья. Год назад его супруга и двое детей были насмерть сбиты автобусом… Рядом с Тинеевым находилась сумка с останками родных… В доме судебного психиатра был произведен обыск… найдены человеческие останки… кости… черепа на балконе… остатки кожи… Эксперты предполагают, что Тинеев мог сорваться из-за трагедии с близкими… Вместе с тем рассматривается версия причастности судебного психиатра к недавним жестоким убийствам… Тинеев помещен под стражу, проводятся необходимые исследования и допросы… Кроме того, будет назначена судебно-психиатрическая экспертиза на предмет его вменяемости…

Диктор умолк, началась какая-то реклама, но Сергею этого было вполне достаточно.

– Допрыгался? – улыбнулся он, включая электрический чайник. – Там тебе самое место, дырявая калоша.

Из холодильника он вытащил колбасу, масло и хлеб. Однако приготовить бутерброд он не успел из-за вновь зазвонившего телефона.

– Еще одному мудозвону неймется, – нахмурился он, глянув на дисплей. Помедлив, он все же взял сотовый.

– Да.

– Сергей, ты где там?! – раздался громогласный крик начальника. – Ты почему не на работе?! Слышал новости? Тинеева, нашего психиатра, приняли!!

– Слышал, – ответил Сергей. Прижав плечом телефон к уху, он принялся намазывать маслом хлеб. – Семен Васильевич, я прошу прощения, но мне необходимо взять больничный. Всю ночь не спал, температура под сорок. Скорее всего, чем-то отравился.

– Что? Больничный?!

Но мгновение подполковник притих, словно пытаясь переварить слова Малышева.

– Сергей, сейчас не время болеть, – поостыв, сказал он. – Ты не представляешь, что здесь творится… Из Москвы комиссия едет, я даже не хочу думать, что сейчас начнется! Натянут без вазелина, и пиши письма!

– Семен Васильевич, дайте мне три дня. От меня сейчас все равно никакой пользы. Ко мне пришел врач, до свидания.

– Сергей, ты…

Договорить подполковник не успел, так как Малышев скинул звонок.

Семен Васильевич позвонил еще раз, но он перестал обращать внимания на вибрирующий мобильник. Когда телефон наконец затих, он набрал чей-то номер. Трубку долго не поднимали, но Малышев терпеливо ждал. Он знал, что человек, до которого он пытается дозвониться, осведомлен, что Сергей сегодня собирался выйти на него. Наконец низкий голос произнес:

– Привет. Я думал, ты раньше позвонишь.

– Раньше не мог, – сказал Сергей. – Мне нужна твоя помощь. За тобой должок, помнишь?

В трубке ухмыльнулись.

– Просто так ты никогда не звонишь. Я знаю.

– Вот и хорошо, – холодно улыбнулся Малышев. – Мне нужно, чтобы несколько дней ты присмотрел за моим сынишкой. Понимаешь?