Надежда на то, что война закончится, когда Красная армия при помощи союзнических военно-воздушных сил нанесет поражение Германии, умерла после того, как политики решили настаивать на ее безоговорочной капитуляции. Для банды Гитлера эта война стала войной до конца. В сердитых посланиях Сталин требовал начала вторжения, чтобы уменьшить давление на Восточном фронте, где фанатичные немцы, медленно отступая, наносили тяжелейшие удары русской армии. К марту 1944 г. союзнический план вторжения был почти завершен. Все, что требовалось, так это окончательное сосредоточение войск и техники да хорошая погода. Наши воздушные атаки в оккупированной Европе и Германии, продолжавшиеся с большим упором на систему коммуникаций и транспорта, имели целью уничтожение немецкой системы обороны перед высадкой союзников.

По мере приближения дня «Д» работы в штабе 2-й авиагруппы значительно прибавилось, и я должен был сократить число своих боевых вылетов. Для повышения эффективности ночных штурмовых атак эскадрилий были разработаны новые и более действенные методы. Прежние атаки аэродромов в Северной Франции показали, что экипажи могли находить цель, но стрельба и бомбометание с малых высот в темноте обычно были малорезультативными. Экипажи должны были концентрироваться на том, чтобы не врезаться в землю, поскольку, когда они пикировали на свои цели, у них не было никакого видимого ориентира, чтобы контролировать высоту. Среди массы мыслей по поводу этой проблемы в штабе и в эскадрильях было предложение использовать 114-мм осветительные ракеты на парашютах. Идея состояла в том, что, как только «мосси» достигал района цели или обнаруживал движение тусклых огней немецкого армейского автотранспорта, экипаж выстреливал одну из этих ракет. При сбросе с высоты от 900 до 1200 м ракета, плавно опускаясь на землю, горела около двух минут, освещая все это время прилегающую местность. Теперь экипаж «мосси» мог хорошо видеть цель и имел время, чтобы выполнить одну, а иногда и две результативные атаки прежде, чем ракета гасла. Группа была обеспечена запасом этих сигнальных ракет и держателей для их подвески, и скоро они уже использовались с большим эффектом. Позднее эта пиротехника сбрасывалась сериями для увеличения освещенности.

В конце марта и в апреле я предпринял еще четыре дневных рейда в тыл противника, принял участие в дневной маловысотной бомбардировке железнодорожной станции Мант-Гаскур, на Сене, западнее Парижа. Три дневных рейда я совершил со Стиксом и один со штурманом группы сквадрэн-лидером Робертсоном. Во время вылета на бомбардировку я также летел с Робертсоном. Дневные рейды в тыл противника увеличили число уничтоженных мною вражеских самолетов до 27. В двух из этих вылетов, одном со Стиксом и одном с Робби, мы одерживали по 2 победы, при этом оба раза над Данией.

Налет на важную железнодорожную станцию Мант-Гаскур был моим первым опытом маловысотного бомбометания. Будучи в этом деле новичком, я летел в хвосте эскадрильи из 13 «мосси», которые атаковали цель парами с интервалом в несколько минут. К тому времени, когда Робби и я достигли цели, зенитная артиллерия уже по-настоящему расшевелилась, и у меня не оставалось сомнений в том, что милые старые гунны очень рассержены! Я впервые увидел, как они используют тяжелые 88-мм зенитные пушки для настильной стрельбы. Чтобы сбить нас, артиллеристы вели огонь почти горизонтально, поскольку мы летели над самой землей. Тот факт, что снаряды взрывались около французских домов, казалось, их не волновал. Если не считать зенитной артиллерии, наш вылет прошел спокойно. Наши бомбы имели взрыватели с замедленным действием, но мы не могли слоняться поблизости, чтобы увидеть их взрывы. Поспешно покинули зону зенитного огня и были очень счастливы, что остались невредимыми. Большинство других экипажей, принимавших участие в налете, столкнулись с небольшим противодействием, потому что полностью использовали фактор внезапности. Именно на 13-й номер (сосунка Брехэма) враг излил весь свой гнев!

Стоит рассказать об одной из побед в ходе дневных рейдов, упомянутых выше, потому что она заставила меня подсознательно стать слишком самонадеянным. Фактически именно она, вероятно, была косвенно виновна в моем последующем поражении. Начав дневные рейды, я был уверен в том, что необходимо, по возможности, уклоняться от встреч с одноместными истребителями из-за их превосходства над «москито», а также потому что они обычно действовали парами или большими группами. В тот раз мы крейсировали около Пуатье, в поисках проблем на свою голову. Мы заметили на проселочной дороге немецкий грузовик и подготовились его атаковать. Когда мы перешли в пологое пикирование, Стикс обратил мое внимание на одиночный самолет в 1,5 км впереди, который приближался к нам. Это была лучшая добыча! Мы вышли из пикирования, игнорируя теперь немецкий автомобиль и наблюдая за приближавшимся самолетом. Сначала я подумал, что это американский «тандерболт». Эти истребители также действовали в глубине вражеской территории, но обычно большими группами. Этот же самолет был один. У меня не было возможности быстро сманеврировать, чтобы занять лучшую позицию. Затем я понял, что это был «Фокке-Вульф-190» с подвесным баком. Что делать, уйти или вступить в бой? Я считал, что не смогу оторваться от него, у меня во рту пересохло от волнения, и я решил, что единственный выход состоял в том, чтобы сражаться.

Немец заметил меня в тот же момент, что и я его. Он начал крутой вираж, чтобы зайти мне в хвост. Стикс и я знали, что если ему удастся это сделать, то с нами будет покончено. Резко взяв штурвал на себя, я понял, что могу помешать ему поймать наш «мосси» в прицел. Потом я вспомнил, что при открытых створках радиаторов двигателей радиус моего виража уменьшается. В течение нескольких секунд, которые показались длиною с жизнь, он преследовал меня на все более крутых виражах. Моя скорость уменьшилась с 450 до 370 км/ч. Пришла пора положить этому конец. Я открыл створки радиаторов и обнаружил, что мы начали опережать его на вираже. Постепенно на скорости немногим более 320 км/ч я вышел ему в хвост. Он понял опасность и внезапно вышел из виража, выполнив полубочку, и на полной скорости направился на юг над самой землей. Мы переиграли его. С полностью открытыми секторами газа мы быстро достигли скорости 480 км/ч и, находясь сзади и выше, задались вопросом: что, если сами попробуем атаковать его? Стикс беспокоился о том, что у нас оставалось мало топлива, но черт с ним, мы не могли позволить «фокке-вульфу» уйти, по крайней мере, без того, чтобы не обстрелять его. Мы летели прямо над деревьями и домами, но я видел, что мы медленно, очень медленно приближались к нему. Я понимал, что, если покончим с ним в течение следующих нескольких минут, наш бензин закончится прежде, чем мы доберемся до дома. С дистанции 540 м я поймал уходивший «фокке-вульф» в прицел и выпустил короткую очередь. Мимо! Я видел фонтаны земли, поднимаемые моими снарядами, когда они ударялись в грунт позади его хвоста. Проклятье, я должен подойти ближе. Несмотря на предупреждения Стикса, я теперь был настроен сбить этот истребитель, независимо от цены, которую придется за это заплатить. Возможно, противник думал, что сможет уйти от нас. Он не предпринимал никаких маневров ухода от огня. С 360 м я выпустил вторую и гораздо более длинную очередь. Была вспышка пламени, когда наши снаряды попали в его подвесной бак. Его левая плоскость отлетела, и, горя, он перевернулся через крыло и врезался в дерево, разлетевшись на куски, которые рассеялись по полю. Когда мы проносились над местом крушения, одно из колес его шасси, высоко подброшенное силой взрыва, проплыло в воздухе рядом с нашим «мосси».