— С другой стороны, — продолжила Марина, — с точки зрения других, вы не являетесь коварным плохим человеком, ибо в вашей нумерологической карте имеются маркеры того, что вы не склонны совершать по отношению к людям каких-либо противных морали и закону действий. В конечном счёте, и я знаю, вы разделяете это мнение, всё перечисленное — мораль, долг, совесть, дорого-дёшево — просто слова. Отчётливо видно, что вы не признаёте авторитетов и сами не стремитесь им стать, власть для вас это обуза и «несвобода» и ни что иное. Вы имеете собственное мнение, но считаете ниже своего достоинства его кому-то навязывать, это, конечно, характеризует вас как чрезмерно горделивого человека. Видимые качества вашей личности не совпадают с реальными. До того как вы зашли в мою квартиру, я бы сказала, что вы очень похожи на учителя или врача, но теперь-то я вижу, что «учить и лечить» вы считаете таким же полезным занятием, как толочь воду в ступе. Так ведь?

Я кивнул, боясь открыть рот. Марина продолжила:

— Наличие таких элементов в вашей карте судьбы как «Государственная печать» (их, кстати, две штуки), говорит о том, что вы не избежите государственной службы; «Красный луань» говорит о том, что для вас не составляет труда привлечь противоположный пол; «Синий луань» говорит о том, что вы также… это вам не нужно…

— Говорит о том, что я привлекаю свой пол? — я внимательно слушал рассказ.

— Да. Именно об этом говорит, но я знаю, что этот аспект вас не интересует. Две «Звезды путешественника» явно указывают на то, что вам доведётся отправиться в путешествие, возможно, длиною в жизнь, этот факт не слишком отяготив вас, скорее даже вы с нетерпением ждёте того момента, когда сможете начать свой, в широком смысле, путь. Даже при желании, вам не удастся избежать долгого путешествия.

— Здорово, — с восторгом прошептал я.

— Очевидно, вы не из тех, чьё усердие превозмогает ум. Может у вас есть вопрос?

— Да, я знаю: вы сказали Маше: кем она была в прошлой жизни; мне интересно: а кем был я?

— Вот на этот вопрос я отвечать вам не буду.

Я открыл рот от удивления. Казалось бы: такой невинный вопрос, вопрос из области чистой фантастики.

— Но, почему?! Я был кем-то плохим?!

— Не могу сказать.

— Но ведь знаете?

— Знаю.

— Я был женщиной?

— Да.

— Кем?

— Не скажу.

— ?!

— Не скажу, но вы сами можете ответить на этот вопрос, если спросите у самого себя и немного подумаете в этом направлении, — тон Марины стал строгим, — нечего было и пытаться выведать у неё эту информацию.

У Марины зазвонил телефон: «У таланта судьба не легка, у художника жизнь одинока», — она извинилась и, взяв мобильный, вышла из кабинета. Я остался наедине со своим удивлением. «Подумать?! То есть это кто-то, кого я знаю?! Мари Кюри? Надя Крупская? Дэби Рейнолдс?! А нет, — Дэби жива… Может Эдит Пиаф, это объяснило бы, почему «я ни о чём не жалею»; может Вирджиния Вульф, — это бы объяснило моё стремление быть писателем и самоубийцей; или Айседора Дункан, — я тоже люблю шарфы и кабриолеты». Я не учёл того, что некоторые из перечисленных женщин были ещё живы, когда я уже родился. Марина вернулась.

Через какое-то время я уже оседлал своего любимого «коня», а именно: жаловался на свою жизнь и озвучивал мучавшие меня страхи:

— Я боюсь умереть! Боюсь, что меня изобьют до смерти или до инвалидности; боюсь разбиться на машине или упасть с высоты; боюсь отравиться или подхватить вирус; возможно этот панических страх перед жизнью, в конечном итоге и явится причиной того, что я просто самоликвидируюсь… Понимаете, — дабы не пасть жертвой случайности.

— Да, я вижу, что вероятность само… ликвидации высока. Но, Павел, каждую минуту мы отправляемся в путешествие, из которого рискуем не вернуться. Эта мысль хорошо развита в творчестве Мелвилла.

Прошло ещё какое-то время, в течение которого моя физическая слабость усилилась.

— Ещё у меня серьёзные проблемы в общении с матерью. Меня это очень беспокоит. Мы постоянно с ней ругаемся. У меня такое чувство, что я её ненавижу… Не подумайте, я не страдаю Эдиповым комплексом, так что проблема не в этом; возможно, это единственная патология, которую я смог избежать… Ха-ха… — я замолчал в ожидании ценного совета.

— Вы большой обманщик, Павел «Поль» Гончаров; хотя вы об этом ещё не знаете, — неожиданно сменила тему Марина. — Это — единственный путь к спасению, на этот раз. Помните: обманщику, обман награда.

— Так значит, меня обманут, и я должен буду воспринять это как должное?! — я начал относится к этому разговору как к забаве, в конце концов, такая перспектива обещает нескучную жизнь.

— Н-нет… Скорее наоборот, тобой обманутые должны воспринять это как должное и заслуженное. Да. Это я имела в виду, — но по интонации было не похоже, что именно это она имела в виду.

— Ну, это всё меняет, — грустно усмехнувшись, констатировал я.

Взгляд Марины дал понять, что, когда придёт время, смешно мне не будет.

— Теперь касательно здоровья: проблемы кожи, опорно-двигательный аппарат, желудочно-кишечный тракт… Селезёнка! Да, селезёнка! — Марина начала что-то искать в ноутбуке. — Вам необходимо в ближайшее время обследовать селезёнку.

Я не знал, где находится селезёнка, но тошнота была уже здесь и сейчас. Я решил, что самое время спросить, где находится туалет.

— Я извиняюсь, а где находится туалет? — сдавленно произнёс я, стараясь глубоко не дышать.

— А вон там, — указала она мне за спину. — Вас ведь тошнит, не так ли?

Я устремился в сторону предполагаемого нахождения туалета, боясь опоздать.

Едва заметив прекрасное убранство туалетной комнаты, я упал на колени перед унитазом, словно это был языческий идол. Ноги полностью отказывались меня держать, — даже стоя на коленях, я чувствовал, что есть куда падать. Я пытался вызвать рвоту, но ничего не получалось, — слабость была всеобъемлющая. Через несколько секунд после моего пришвартовывания к «фарфоровому другу» в туалет зашла Марина и спросила: «Павел, чем я могу вам помочь?» Мне стало ужасно стыдно за свою ничтожную стойкость, и я сказал: «Прошу прощения, Марина, мне очень стыдно за этот спектакль… У меня низкий гемоглобин… Можно мне воды». Марина принесла мне воды, я выпил стакан залпом, подумав, что теперь мне есть чем блевать. Но приступ тошноты отступил, а жажда была такой же сильной. Я стеснялся просить ещё воды, но Марина предложила налить ещё и я согласился. Выпив второй стакан, я как можно вежливее попросил оставить меня на некоторое время одного. Когда она ушла, я, всё так же стоя на