и их неё вышли ещё четверо земляков оппонента нашего героя. Я заблокировал двери, поэтому ребята из девятки не смогли их открыть. Потом я достал навигатор и установил его на прежнее место, что должно было дать понять, что я всего лишь таксист, который не заинтересован в победе какой-либо из сторон. Ребята поняли моё послание и жестом показали мне, чтобы я сдал назад, освободив тем самым театр сражений. Я посмотрел вправо: моего пассажира уже усадили на лавку и допрашивали. Когда я сдал назад, вид на предподъездное пространство скрылся от меня. Я выключил двигатель и стал ждать. Двое парней из «девятки» поглядывали в мою сторону. Минут через десять напряжённого ожидания мой пассажир (слегка припухший) вернулся на своё место и сказал: «Теперь домой». Когда мы выехали из двора, я начал разговор:

— Вот салфетки. Я словесные пиз. ы представлял себе по другому. Не расскажете, что там сейчас произошло?

Парень выдернул одну салфетку и, на удивление, действительно начал рассказывать:

— Эти придурки-узбеки заплатили мне пять миллионов наличными за десять Лад Приор, которые якобы оборудованы таким образом, что спрятанные в специальных тайниках наркотики, не унюхает никакая собака на границе. По пятьсот тысяч за один автомобиль, — получается, пять миллионов.

— Ого! Вы — аферист!

— Да, мошенник. У меня даже общество с ограниченной ответственностью зарегистрировано для разных подобных операций. Эти уроды говорят, что знают, где я живу, что у меня жена работает «там-то», что сын родился недавно…

— Так может отдать им эти деньги? — предположил я.

— Ага! Я их уже потратил: квартиру купил в новом доме, ту, в которую ты меня сейчас везёшь…

— Вам бежать надо. Продайте всё или сдайте и бегите.

— Нет уж. Я люблю Казань и хочу здесь жить, хочу, чтобы мои дети росли здесь. А эти азиаты — приезжие, пусть они убираются отсюда, — глаза парня заблестели от слёз гнева и безысходности. — Пусть спасибо скажут, что им тут позволяют работать, — наркоту привозить и продавать. Они сюда уже весь свой Узбекистан перевезли!

— Странно, я думал, что узбеки — некриминальный народ. А они точно Узбеки? Может азеры?

— Да точно, я-то знаю!..

— А что делать? Что делают в таких случаях?

— Я их убью, закажу всех… Так дешевле получится…

Через три минуты мы подъехали к его дому. Он расплатился, а я пожелал ему удачи.

Я сильно перенервничал и решил не брать больше заказов, но не успел сняться с линии, — мне пришёл новый заказ, в сторону дома к счастью. Моим новым пассажиром была пассажирка, — женщина лет сорока, возмутительно пьяная, — пассажирка из серии «Молодой человек, как вы считаете: я — красивая? Я способна привлечь мужчину?». Безусловно, мадам, безусловно…

Глава 39

Я привёз своё тело на работу с десятиминутным опозданием. Поднялся в общий отдел. «А, дядя, заходи», — махнула мне рукой Наденька Юсуфовна.

— Здравствуйте…

— Ты снова опоздал. Пиши объяснительную.

— Я… Я в пробке… А что писать-то?..

— Пиши, как всё было. Правду пиши. Пиши-пиши. Пиши как есть, — Наденька Юсуфовна посмотрела на меня, как на дерьмо.

— Я однажды уже пробовал писать «как есть», — сказали: «Переписывай»…

— Послушай меня, Павел. Если тебе не интересна эта работа — увольняйся. Здесь люди работают на перспективу, они знаю, чего хотят. У тебя есть перспектива, Павел? Я думаю, что у тебя нет перспективы. Без обид, Павел.

Если бы я знал, что ответить, то всё равно бы слова застряли у меня в глотке. Я просто стоял и молчал. Наденька Юсуфовна продолжала:

— Слушай, Поль. Давай договоримся: или ты начинаешь по-настоящему работать, — без больничных, без опозданий, со своевременной сдачей дел в канцелярию, или увольняйся. А?

— Да…

— Что «да», Павел? Что ты думаешь?

— Я начинаю по-настоящему работать, — неуверенно сказал я.

— Да… Ладно, иди. С сегодняшнего дня ты будешь секретарём у Вакс, — там уже две недели нет секретаря. Воооот такая гора дел скопилась. Кабинет четыреста пять.

Я пошёл на четвёртый этаж. Сначала зашёл к составу судьи Арбенина. Поговорив с ними полторы минуты, я узнал, что Вакс — самый невыносимый человек в этом здании, что с ней никто не хочет работать, что она меня будет обзывать и проклинать по поводу и без; не привык, что к тебе обращаются матом — привыкай, и так далее. Я поблагодарил за хорошие новости и направился в соседний зал, на этот раз уже к Вакс. Постучался и вошёл. Первое что я увидел, было то, что все плоские поверхности были завалены стопками дел. Сама Вакс была во внутреннем кабинете. Где-то между вышеупомянутыми стопками сидел помощник судьи Вакс — мой нежданный послеобеденный гость, — НПГ. Помните домогательства в машине? Это он. Назовём его Маратом. У Марата с соседним кабинете работала мама — судья по уголовным делам, — назовём её мама Марата, та самая судья у которой я успел немного поработать, пока не заболел простудным заболеванием.

*****

— Здорово. Ты кто такой? — спросила Вера Борисовна Вакс, когда вышла из своего кабинета.

Я встал со своего рабочего кресла, у которого, кстати, не хватало одного колёсика, и ответил:

— Здравствуйте, Вера Борисовна Ва…, я — Гончаров, я на замену…

— Гончаров — Обломов, да? Уууу…

— Да, — не видя смысла с ней спорить, подтвердил я.

И вообще, чтобы раз и навсегда закрыть тему оскорблённого чувства собственного достоинства, я решил перестать воспринимать себя как человека пока работаю в составе Вакс.

— Где раньше работал? — снова вспомнила обо мне Вакс.

— В смысле? Здесь в суде? Или вообще? — я снова опустился в кресло и тут же вздрогнул, потому что колёсико дало знать о своём отсутствии.

— Уууу… — ответила Вакс, а потом добавила. — Где раньше работал?

— Много где. На стройке…

— Уууу…

— В барах, ресторанах…

— Уууу…

— Клубах ночных…

— Уууу…

Вера Борисовна (ВБ) имела привычку на секунду-другую уходить в себя, сопровождая этот уход звуком, который удобнее всего описать четырьмя буквами «у», хотя, конечно, звук был намного сложнее и… таинственнее что-ли. Возвращалась из «себя» она без звука. Стоит сказать несколько слов о её внешнем виде. На вид ей было лет шестьдесят восемь, а по факту шестьдесят. Ростом она была где-то сто пятьдесят пять-шесть сантиметров, растрёпанные седые волосы, несколько бородавок на лице, несколько зубов во рту. У неё было два свитера: один с символикой московской олимпиады, другой — с медвежонком и надписью «Tedy», этот последний, наверное, ещё с избирательной компании Теодора Рузвельта. На ногах были башмаки, которые носили французские санкюлоты. Вместо колготок, под юбку, она поддевала синие тренировочные штаны с перемычной на ступне и лампасами. Прогресс она