Теперь все разрозненные кусочки собрались воедино. Не было никакого кузена. Был Хэнк, который хотел вернуть землю!

Почему он не сказал тогда ей правду? Только теперь она поняла.

— Я рада, что он купил землю, отец.

— Рада? Ты серьезно так говоришь? — ужаснулся он.

— Боюсь, что да. Я очень люблю ее, и мне будет плохо в другом месте. Но для Хэнка земля важнее. Она принадлежит его роду. Это именно так.

— Значит, тот парень, которому я продал землю, похитил тебя? Предводитель бандитов?

— Да.

— Тогда какого дьявола ты его защищаешь?

— Не знаю, — спокойно ответила она. Он подождал, надеясь, что она продолжит. Но Саманта молчала, и он всплеснул руками от раздражения.

— Это решает все. Теперь он не сможет никак удержать землю, даже если ты откажешься опознать его.

— Но я хочу, чтобы он владел ею. Хэмильтон отрицательно покачал головой.

— Я потратил немалые деньги…

— Он ведь заплатил тебе, не так ли?

— Я получил только вексель! — закричал он.

— Тогда для тебя это вопрос чести. Дай ему время заплатить. Он действительно хочет этого. А ему бы не следовало, он страшно рисковал, когда приехал сюда. Земля ведь все равно принадлежит ему.

— Принадлежала, может быть…

— Сейчас, отец. Именно сейчас. Он получил ее через меня. — Саманта увидела его смущение и неохотно объяснила:

— Он мой муж.

Они безмолвно смотрели друг на друга несколько долгих секунд, прежде чем Хэмильтон пришел в себя. Он испытывал такое отвращение, что был готов уйти или даже ударить Саманту. Недели переживаний, когда он сходил с ума от беспокойства, и в итоге — женитьба. Выйти замуж за человека, который похитил ее!

Он встал и направился к выходу, но у самой двери остановился и повернулся к ней. Она сидела на кровати с опущенными плечами, и вид ее выражал такое уныние, что его гнев иссяк.

— Почему, Сэм? Объясни мне. Голова Саманты качнулась.

— Он заставил меня.

— Я убью его! — закричал Кингсли.

— Не надо, отец. Я разведусь с ним. Это ничего не изменит.

— Но земля останется за ним.

— Я же говорила, черт тебя возьми, что ничего не хочу менять.

— А я ничего и не смогу сделать. Разведешься ты с ним или нет, он сохранит контроль над всем, что принадлежало ему после женитьбы.

Внезапно она рассмеялась. Вот почему он женился на ней и сказал, что развод ничего не изменит.

— Я не нахожу здесь ничего смешного, Сэм. Его следует привязать к лошадям и разорвать.

— Я думала об этом много раз.

— Он заслужил того, что с ним сделали Нэт и его люди! — продолжал он, придя в ярость. Саманта отрезвила его:

— Нет, не заслужил. Извини, отец. Здесь есть и моя вина.

— Как тебя понимать?

— Я ненавидела его, ненавидела так, что собиралась нанять людей, которые выследили бы его, избили и убили. Я бы так и сделала, только…

— Вот они и избили его. Почему же ты протесту — , ешь?

— Нет! — Ее лицо исказилось от боли. — Разве ты не понимаешь? Мне невыносимо было видеть Хэнка избитым и раненым. Я не знаю, почему, я не могу объяснить.

— Тогда о чем ты говоришь, Сэм?

— Я не знаю, что чувствую. Если бы я сама заставила его страдать, это была бы моя месть. Но мне не стало легче, когда это сделал ты. Это не совсем одно и то же. А он все равно обвинит меня.

— Ты думаешь, что он захочет отомстить?

— Он получил, что хотел. Он переплатил, но доктор говорит, что он выздоровеет. — Ее голос предупреждающе поднялся.

— Почему ты так беспокоишься? Что было между вами?

Она вздохнула.

— Много битв.

— Ты сказала, что ненавидишь его. Почему? Из-за похищения?

— По многим причинам.

— Черт побери, Сэм, мне что — повторить по буквам?

— Хорошо. Он соблазнил меня. И женился. Но это лишь одна из причин. Я встретила его до того, как вернулась домой. Я любила тогда Эдриена или думала, что любила. Но Хэнк сказал об Эдриене страшную правду, и я возненавидела его за это. Он овладел мной, потому что я использовала его, чтобы заставить Эдриена ревновать. Он хотел меня, а я его использовала. Поэтому он использовал меня. Я стреляла в него и ненавидела его. — Она остановилась, потому что осознала, что ее слова вызывают страшную путаницу. — Теперь я уже не хочу мстить, я просто хочу забыть обо всем. Оставь, отец, в покое Хэнка. Он пострадал достаточно, так же как и я.

Саманта легла и повернулась к отцу спиной. Она была выжата. Больше она ничего не могла объяснить. Она сошла бы с ума, если попыталась бы понять, почему ее чувства к Хэнку изменились так внезапно. Почему, черт побери?

Хэнк бросил карты и поднялся из-за стола.

— Я закончил на сегодняшний вечер. Возможно, через некоторое время мы возобновим игру. Но сейчас я не могу позволить себе этого небольшого удовольствия.

Он усмехнулся, и все же молодому Карлосу, который приехал сюда среди других vaqueros, было неприятно слышать, что хозяин говорит о своем стесненном положении. Ни для кого не секрет, что дела шли неважно, но однако выслушивать от дона Энрико такое… Карлос допил водку и ушел.

Хэнк взял со стола бутылку и еще раз наполнил свой стакан.

— Ты, наверное, считаешь, что мне следует помалкивать?

Лоренсо пожал плечами.

— Не мне об этом говорить.

— Тогда перестань хмуриться.

Они были одни. Только в этом случае Хэнк позволял себе высказывать все, что у него было на душе. Лоренсо усмехнулся: он привык к этим вспышкам меланхолии.

— Думаю, что мне следует удалиться, — беспечно сказал Лоренсо. — Когда ты в таком настроении, говорить с тобой бесполезно.

— Каком настроении? Со мной все в порядке.

— Ты знаешь. Просто не хочешь говорить правду. Хэнк вздохнул.

— Что бы ты посоветовал? Постоянно жаловаться, что дела идут не так, как я предполагал? Или улыбаться и притворяться, что все в порядке?

— Это поможет, если ты перестанешь считать себя страдальцем. Ты выиграл. Твоя гасиенда — у тебя, твои люди вернулись.

— Они вернулись, но я не могу платить им, — раздраженно ответил Хэнк.

— Разве кто-нибудь жалуется? Они счастливы служить тебе, быть частью гасиенды, где они родились, где жил твой отец. Конечно, все идет не так, как при твоем отце, но ведь прошло только два месяца, как ты здесь. Два месяца слишком малый срок, чтобы считать себя неудачником.