Мэри всматривалась в окутавший комнату мрак. Пламя свечи отбрасывало блики на ковер. Мэри пробралась в отцовскую спальню, Мэтью спал крепким сном.

Куинси рассказал ей, что доктор вылечил отца, но девочка не поверила. Вид у него был ужасный. Вернувшись накануне домой, он крепко заснул. На душе у девочки было тревожно.

Родные один за другим бросают ее. Сначала мама, потом на какое-то время отец, а теперь Финни. Мэри боялась, как бы отец вновь не покинул ее.

В отношении Финни у нее созрел план. Она знала, что Финни не отправилась на небеса, как ее мать, а живет всего в нескольких кварталах от их дома. Мэри не раз подкрадывалась к окнам того особняка и видела ее. Но она не станет ничего предпринимать, прежде чем не проснется отец.

Сидя на краю кровати, девочка пристально разглядывала порезы у него на лице, которых раньше не было.

Малышка попробовала разбудить его и узнать, что случилось. Но он даже не пошевелился, и ее беспокойство возросло. Вдруг она заметила на столике какую-то склянку. Настойка опия. Мама постоянно ее принимала. «Для успокоения нервов», – обычно говорила она.

Немного подумав, Мэри вылила содержимое пузырька в раковину и поспешила на кухню, вспоминая по пути, из чего Финни готовила мазь для ран.

Мэтью очнулся. Он чувствовал страшную слабость, но голова почти не болела. Поднес руку к щеке, но тут же отдернул, когда его пальцы коснулись чего-то теплого и липкого.

– Что за дьявольщина?! – удивился Мэтью.

– Осторожно, папочка.

Мэтью приподнялся, повернул голову и увидел Мэри. Девочка сидела рядом с кроватью в кресле, должно быть, притащила его с противоположного конца спальни.

Поднявшись, она снова уложила его на подушку.

– Тебе нельзя делать резких движений, а то швы разойдутся. Лежи смирно. По-моему, врач прекрасно справился со своей работой.

Мэтью прищурился.

– Мистер Куинси мне все рассказал, и я приготовила мази для свежих шрамов, чтобы не загноились. – Она горделиво улыбнулась, совсем как взрослая. – Доктор Сандерлинг был удивлен, когда пришел проведать тебя. Хорошо, что ты очнулся. Тебе уже пора вставать и понемногу ходить.

– Ты прямо как Финни, – вырвалось у него, но он тут же пожалел о сказанном.

Мэри нисколько не обиделась.

– Пожалуй, ты прав, – сказала она, и глаза ее озорно блеснули. – Думаю, надо сделать все, чтобы она вернулась.

Мэтью оцепенел, и у него стало тяжело на душе.

– Мы вернем ее, папочка. Я уверена.

Мэтью медленно повернулся и взглянул на дочь, залюбовавшись ее белокурыми локонами, большими синими глазами, крохотным ротиком. Волна нежности захлестнула его. Как же он любил свою дочурку! И она снова полюбила его. Благодаря Финни. Этого он никогда не забудет.

Он раскрыл объятия, и Мэри бросилась ему на шею.

– Ты думаешь, нам удастся вернуть Финни? – спросил он, целуя малышку в лоб.

– Ну разумеется.

– Не знаю только, как проскользнуть незаметно мимо дворецкого, а главное – ее бабушки, – пробормотал он.

– Пустяки, папочка. Мы отнесем пирог!

– Думаешь, пирог откроет нам двери? – усомнился Мэтью.

– Подарков не отвергают. Это неприлично!

Знай Мэри, что представляет собой Ханна Грейбл, не говорила бы так. Впрочем, попробовать можно.

– Ладно, пирог так пирог. Откроем пекарню.

– О нет, папочка! Сами испечем. Ты и я. Тогда он Финни больше понравится.

Мэтью не был в этом уверен, но не стал возражать и поклялся себе, что пирог, который испечет Мэри, Финни получит, чего бы ему это ни стоило.

На следующий день Мэри привела Мэтью на кухню. Он не помнил, когда в последний раз спускался сюда и спускался ли вообще. И уж тем более не умел печь пирог. Кухня была внушительных размеров. Сверкающие медные кастрюли и сковородки свешивались с похожей на канделябр конструкции, прикрепленной к потолку. Посередине стоял огромный стол, дочиста выскобленный и вымытый. Здесь было тепло и приятно, а Мэри, похоже, знала, что надо делать.

Она достала чашки, указала отцу на сковородки, висящие на крючках, чтобы он снял их. Отыскала ложки, склянки с делениями и еще кучу всяких предметов, о которых Мэтью не имел ни малейшего представления.

Из кладовой выбежала повариха.

– Боже милосердный! – воскликнула она.

– Послушай, Вайолет, мы собираемся испечь пирог и преподнести его Финни, чтобы она вернулась к нам.

Вайолет радостно улыбнулась и перевела взгляд на Мэтью.

– Вместе с пирогом отнесите букет цветов. Дамы обожают цветы, а особенно мисс Финни.

Как только кухарка ушла, Мэри сказала:

– Приступим?

Работа закипела. То и дело на кухню заглядывали Вайолет и Куинси и давали советы.

Мешая тесто, Мэри заметила:

– По-моему, Финни любит поесть. И ей безразлично, что о ней подумают.

– Теперь, возможно, так оно и есть, – возразил Мэтью, – но когда я впервые встретил ее на званом обеде в Бостоне, в доме твоей бабушки, она очень нервничала, поскольку не знала, как пользоваться столовыми приборами, хотя одета была в роскошное платье, как настоящая дама из общества, и на ней сверкали драгоценности.

– На нашей Финни? – Девочка округлила глаза от изумления.

Готорн рассмеялся:

– Да, на нашей Финни! – Воспоминания прогнали улыбку с его лица. – Помню, когда я впервые увидел ее, то подумал, что она необыкновенная женщина. Что я таких никогда не встречал.

– Необыкновенная? – переспросила Мэри. – Ты хочешь сказать: необыкновенно красивая?

– Красивая? Да. Но не только. Тогда, на званом обеде, она съела настурцию.

– Что это такое?

– Цветок такой есть. Ее мать очень расстроилась. Однако Финни вела себя на редкость тактично, что не присуще женщинам. Вот как ты, Мэри.

Он словно наверстывал упущенное время. Ему хотелось, чтобы девочка знала о его чувствах. Но ее вопрос застал его врасплох.

– Моя мама тоже обладала таким тактом? – тихо спросила она.

У него болезненно сжалось сердце. Образ бывшей жены вызвал в душе боль и гнев. Ведь она предала его.

Но Финни говорила, что ребенок не должен знать о пороках своих родителей.

Слабая улыбка тронула его губы, и он улыбнулся, вспомнив, какой была Кимберли в первые месяцы после свадьбы.

– Да, – сказал он, широко улыбнувшись, – твоя мама обладала тактом. Тактом и красотой. И очень тебя любила.