попытке избавиться от «солнечных зайчиков», забившихся прямо в глаза.

То, что шарик не был файрболом, было понятно. Шумбатар колдуном не был (Вроде бы не был?...) и нес этот шарик в руках. Что же это такое, если огонь моментально охватил бревна, а тела усопших сгорели быстрее, чем испаряется капля воды, попавшая на раскаленный камень. Не шаровая молния, не метеорит и, не изделие колдуна, способного вытащить из воздуха сгусток огня и запустить его в неприятеля. Вот бы таким шариком кинуть в корабль норгов!

Дождавшись, пока народ разойдется, Данут подошел к Шумбатару.

— Скажи, а таких шариков у тебя еще много?

— Достаточно, — пожал тот плечами. Приподняв голову, вождь спросил: — Хочешь узнать, почему я не взял «закрытый огонь» на галеру? Отвечу — слишком опасно. Шары в любой момент могут разбиться, пламя сожжет не врагов, а нас. Лучше не рисковать. — Опережая очередной вопрос юноши, Шумбатар поднял ладонь: — Перекладывать мехом или тряпками пробовали. Ненадежно. Что—то еще?

Данута слегка покоробило это «Что—то еще...». Прозвучало как—то ... безразлично, словно говорил не вождь и хозяин дома (почти что родственник!), а какой—то чиновник, которому до смерти надоели просители, но он вынужден маскировать неприязнь холодной вежливостью, которая, порой, хуже всякого хамства.

— Извините, если отвлек вас от дел, — хмыкнул Данут и повернулся, чтобы уйти.

— Данут, — услышал он за спиной усталый голос вождя. — Знаешь, сколько раз я слышал такие вопросы? Только сегодня женщины спрашивали раз пять, а почему, мол, дорогой вождь, ты не взял с собой «закрытый огонь»? Может, тогда бы наши мальчики остались живы. И что им сказать? Мол, «закрытый огонь» качки не переносит? Шарики — заразы, как ты говоришь, от трения воспламениться могут. Или то, что шарик до корабля не добросишь, а коли добросишь, то можно вместе с чужим кораблем сгореть?

Дануту стало неловко за свою глупую обиду. Мог бы и сам сообразить, что не один он такой умный. Если бы можно было использовать шарики на море, давно бы использовали. Стоп, что—то он подобное видел. Ага, точно!

— Скажи, а в расплавленный жир окунать не пробовали?

— Расплавленный жир?

Данут и Шумбатар повернулись друг к другу одновременно.

— Видел, как один купец так стеклянные пузырьки перевозил, — торопливо заговорил Данут, боясь забыть то, о чем только что вспомнил. — Стекло тонюсенькое — ну, как у мыльного пузыря. Даже если стружками перекладывать или в вату заворачивать — все равно, могло разбиться. Так он придумал пузырьки в корзину укладывать, а потом расплавленным жиром заливать. Может, и шарики так? В корзину их засунуть, в кувшин — и, жиром залить?

— Слушай, а ведь интересная мысль, — задумался Шумбатар. Тряхнул хвостом на макушке. — Знаешь, может и получиться. Ты — молодец!

Данут был счастлив, что его идея (ну, пусть не его, но какая разница?) сможет помочь. А еще, как ребенок радовался похвале. Шумбатар похвалил его первый раз!

Но радость была недолгой. Откуда—то из—за кустов вдруг выскользнула фигурка, которую он меньше всего хотел бы сейчас увидеть... Она!

— Я не понимаю, почему я тебе не нравлюсь? — уже не в первый раз повторяла Слети. — Я что, недостаточно красива?

Слети была дочерью Буча. Однорукий мастер теперь гонял новое поколение юных орков. Данут, вместе с остальными Молодыми псами, после боя с кораблем норгов, получил почетный статус члена сообщества Матерых псов, чем страшно гордился. Еще бы! Обычно, в Молодых псах ходят по пять, а то и по десять лет, а тут сразу! Но Мудрые псы, от которых зависел перевод молодежи из одного статуса в другой, не спорили, а единодушно решили — достойны!

Жить бы да радоваться, а тут такое. Подошла девица и, сразу же, с места в карьер предложила — пойдем, мол, потремся животиками!

Дело было не в том, что Данут боялся или чрезмерно уважал бывшего наставника. Когда парней останавливал трепет перед суровым отцом? И Слети была хороша. Правда, не по канонам человеческим красоты, а по орчьим — крепкая фигура, короткие сильные ноги, мускулистые руки. Лицо... Тоже, вроде бы, ничего. Ну, не скажешь же девушке, что не лежит у него к ней сердце? Ну, а еще...

— Слети, ты очень красивая девушка, — промямлил Данут. — Но, понимаешь, у меня уже есть невеста. Я ей обещал, что мы с ней поженимся. Если я буду с тобой, это будет нечестно по отношению к ней.

— Ну и что? — снова не поняла, или, сделала вид, что не понимает, Слети. — Причем здесь твоя девушка? Она там, а ты здесь. Тебе что, не нравится моя грудь? Она тебя не возбуждает? Потрогай...

Данут не успел опомниться, как девушка подняла подол, задрав его едва не до головы, демонстрируя большую (и очень красивую) грудь, а также отсутствие нижнего белья. Не то она пренебрегала трусиками, не то...

Юноша сглотнул набежавшую слюну, залепетал что—то вроде того, что ему куда—то очень надо. Бочком, бочком, начал отдаляться от любвеобильной особы, а когда позволили приличия, пустился наутек.

Данут бегал вокруг поселка, вспоминая те замечательные дни, когда он целыми днями пропадал на занятиях у старого Буча и, никто из девиц не одаривал его вниманием. Да и когда одаривать? Теперь, став Матерым псом (Как хихикали местные девки — кобелем!) времени стало больше. Набегавшись, юноша ушел на галеру и принялся помогать парням, которым было поручено просмолить корабль.

Юноша вернулся вечером, смыл с себя пот, наскоро проглотил оставленный ему ужин и уже собрался спать, как в комнату вошла Далина. Судя по всему, она была чем—то встревожена.

— Данут, почему ты не рассказал обо всем Шумбатару? — поинтересовалась женщина—орк.

— О чем не рассказал? — не понял парень, принимаясь соображать — о чем таком он должен был рассказать, но так и не рассказал вождю? Но вспомнить ни о своих прегрешениях, ни о каких—то важных событиях, не смог.

— О своем недуге.

— Каком недуге? О чем ты?

— О твоем маленьком друге, — терпеливо сказала Далина — словно добрая мама, пытающаяся объяснить бестолковому сыну очевидные вещи. — Если бы ты рассказал обо всем Шумбатару, мне не пришлось бы сегодня краснеть за тебя. Мой муж и твой вождь сумел бы найти верное снадобье.

— Какого друга? — вытаращился Данут, искренне не понимая, о чем идет речь. Может, она имеет в виду кого—то из