– Начинается! – сказал я Мише, прилипая к экрану. – Сейчас наша новоиспеченная училка узнает, почем в этой жизни фунт лиха.

* * *

А началось все для Светочки Боярышкиной не пугающе и даже как-то по-домашнему. Директриса, желчная тетка в старомодных очках, чем-то неуловимо похожая на высушенный до каменнообразного состояния сухарь, проявила любезность и даже самолично заварила для Светочки чай, что уже можно было истолковать как намек на возможное в будущем вполне мирное и взаимоуважительное сосуществование. И хотя Светочка чувствовала себя в директорском кабинете не слишком комфортно, приготовленный директрисой чай несколько ее успокоил, и Боярышкина даже улыбнулась, впрочем – несмело.

– Вы детей, наверное, любите, – предположила директриса, и Светочка, чтобы не разрушать еще только наметившегося между ними хрупкого взаимопонимания, вполне ожидаемо ответила:

– Да.

– По призванию, – окончательно определилась директриса. – Это хорошо, уважаемая Светлана… э-э-э… Алексеевна…

Чтобы вспомнить отчество своей собеседницы, директрисе пришлось заглянуть в лежащие перед ней бумаги.

– Потому что в нашем деле без призвания, уважаемая Светлана Александровна, никак нельзя.

– Алексеевна, – несмело поправила Светочка директрису.

– А? – невнимательно отозвалась та.

– Я не Александровна, а Алексеевна.

– Да, Алексеевна, – все так же рассеянно ответила директриса.

Боярышкина на нее не обиделась. Директор школы – человек занятой. Дело известное.

– А со здоровьем у вас как? – вдруг спросила директриса.

– С каким здоровьем? – растерялась Светочка и почему-то зарделась.

– Ну, нервная система, допустим… И вообще…

– С нервной системой у меня все в порядке, – осторожно сообщила Боярышкина. – А «вообще» – это вы про что?

– Это я про общую физподготовку, – ответила директриса и посмотрела сквозь стекла очков внимательно.

– Я не понимаю, – потухшим голосом призналась Светочка.

– На вас хулиганы никогда не нападали?

– Н-нет.

– Но если вдруг нападение… Допустим… Вы просто представьте себе такую ситуацию… Вот на вас нападают трое или четверо… С арматурой или вовсе с ножами… Как думаете – отобьетесь?

– А зачем? – глупо спросила Светочка.

– Чтобы жить дальше! На радость всем нам! – строго ответила директриса и поджала губы.

Тут Боярышкина совсем растерялась. Она ведь не в милицию устраивалась на работу, где каждый день перестрелки и, прости господи, убийства. Она в школе собиралась работать.

– Тут же школа, – озвучила собственную растерянность Светочка. – Зачем же – с ножами?

– Именно что школа, – с тоской и затаенной яростью в голосе подтвердила директриса. – Вы не представляете, как все изменилось в последние годы. Пока вы в студентах ходили. Если так и дальше пойдет, то очень скоро придется школы обносить колючей проволокой и по периметру вышки пулеметные ставить.

– За… Зачем?

– Опасность представляют! – коротко сообщила директриса.

– Кто?

– Детки, ясное дело. То есть это и не детки, конечно, а висельники и каторжники, – в руках директрисы хрустнул сломанный карандаш.

Боярышкина покосилась на карандашные обломки и несмело осведомилась:

– Неужели все так плохо?

– «Плохо»?! – округлила глаза директриса, словно более глупого вопроса ей в своей жизни слышать не приходилось. – А это вот вы видели?!

И на глазах изумленной Светочки принялась расстегивать пуговицы своего изящного покроя пиджака. Расстегнула. Распахнула полы. Блузка под пиджаком была какая-то странная. Непривычная очень на вид.

– Что это? – спросила Светочка.

– Бронежилет! У вас нет пока?

– Н-нет!

– Надо купить. С первой же зарплаты! А лучше денег занять и купить сразу! Так оно будет надежнее!

Про «надежнее» – это Светочка поняла. Без бронежилета первой зарплаты можно просто не дождаться. Не дожить.

Светочка замотала головой и пробормотала, чуть не плача:

– Я вам не верю!

Вон как ее проняло! В обычном состоянии да в здравом уме она ни за что не осмелилась бы произнести подобную дерзость.

– Все, спеклась она! – оценил я Светочкино состояние. – Готова к главному!

А директриса в своем кабинете тем временем поднялась из-за стола, запахнула полы пиджака, прикрывая спасительный бронежилет, и сказала решительным тоном, обычно присущим командирам, поднимающим своих бойцов в атаку:

– За мной!

* * *

Пока шли по коридору, директриса вводила Светочку в курс дела.

– Самое главное – не думайте, что это именно вам так не повезло. Класс как класс. Везде дети сейчас одинаковые. Ну, может быть, здесь «золотых» детишек только больше.

– Каких? – уточнила Светочка, едва поспевающая за директрисой.

– «Золотых». Это мы в педколлективе так называем тех, у кого родители при деньгах. Сложный контингент, – честно призналась директриса. – С ними приходится повозиться. Но – ничего, справляемся! – с неожиданным воодушевлением закончила директриса и почему-то криво улыбнулась.

И улыбка у нее была кривая, и воодушевление какое-то фальшивое, и Боярышкина сделала вывод, что «справляемся» – это, наверное, слишком оптимистично и не соответствует действительности.

Прошли по коридору и остановились у ведущей в класс двери. Директриса судорожно вздохнула и сказала срывающимся голосом:

– Значит, так! Главное – решительность! Запомнили? Никого не бояться! Отвага и напор! И если станет совсем туго – скажите им, что позовете физручку!

Директриса рывком распахнула дверь и вошла в класс, как входит в клетку к тиграм не слишком уверенный в правильности своего поступка дрессировщик. Следом за ней и Светочка несмело переступила через порог. Открывшаяся ей картина не могла не произвести впечатления.

Здесь не было выстроившихся ровными рядами столов и аккуратно расставленных стульев. Нет, обычная школьная мебель имелась в наличии, но рассредоточена была в странном порядке, называемом беспорядком: столы сдвинуты вместе и представляют собой несколько обособленных островков, вокруг которых группируются команды по интересам. Одна компания режется в карты, другая что-то бурно обсуждает. Третья (большинство в которой – девчонки) балуется пивком, и практически все нещадно дымят сигаретами. Дым стоял такой, что хоть топор вешай.

У Светочки Боярышкиной глаза сделались совершенно круглыми, и она растерялась, потому что в силу своей педагогической неопытности пока не знала, как в таких вопиющих безобразных случаях должна поступать администрация школы: немедленно исключать злостных нарушителей правил школьной жизни или даже вовсе вызывать милицию и всех поголовно ставить на учет.