Дабы отомстить Брунгильде, я вырубил парочку роботов, они так и замерли: один – со шваброй наперевес, другой – с угрожающе поднятым баллончиком освежителя воздуха. Когда я его вырубал, робот как раз нажимал на кнопку распылителя. Приторно-сладкий запах перебродившего клубничного варенья стал заполнять коридор. (Запах перебродившей клубники мне знаком по маминым посылкам с домашним вареньем – но это так, к слову…)

Постояльцы решили, что взбесившийся робот-террорист устроил газовую атаку. Поднялась паника. На шум прибежала горничная и, прикрывая платком нос, смело бросилась на робота. Я не мог позволить, чтобы молоденькая девушка приносила себя в жертву ради каких-то трусливых постояльцев, когда для этого есть я – лучший оперативник Редакции.

Придержав горничную за кружевной фартук, я ринулся вперед и ловким пинком выбил баллончик из механической лапы. Все вздохнули с облечением… и сразу же закашлялись.

Горничная утирала платком слезы.

– Вы чем-то огорчены? – спросил я и протянул бумажную салфетку.

– Глаза щиплет, – объяснила она. – Я тысячу раз просила заменить клубничный запах на хвойный.

Я погладил девушку по спине.

– Что вы там ищите? – спросила она строго.

– Выключатель. Как только вы замрете, как тот робот, я утру вам слезы и поцелую.

– Идите, целуйте роботов, – махнула она в сторону замерших машин. – Или это вы их выключили? – она подозрительно прищурилась.

– Что вы, разве я смог бы?! Да и что за интерес целоваться с роботами. У них губы холодные… бррр, – я изобразил, как неприятно целоваться с роботом.

Она засмеялась. Теперь казалось, она плачет от смеха.

– Я не настолько смешной, чтобы по этому поводу лить слезы, – заявил я. – Но если вы принципиально против поцелуев, то хотя бы скажите, не останавливался ли у вас вот этот симпатичный юноша.

Я показал ей снимок Бенедикта.

– Да, я его помню, – уверенно кивнула она, – имя у него еще такое… старомодное.

В первое мгновение, я не поверил своей удаче.

– Его зовут Бенедикт Эппель. Вы уверены, что это он?

– Да, он самый.

– Он сейчас у вас?

– Сейчас? Нет, я два дня его видела. Но номер он оставил за собой. Кстати, на самом деле он был крайне несимпатичным. О клиентах так нельзя отзываться, но, по-моему, у него не все дома.

– Что он выкинул на этот раз?

– Ах, следовательно, вы с ним уже имели дело, – она обрадовалась тому, что ей не придется долго доказывать мне, что несимпатичный юноша был не в своем уме.

– Имел-имел, занятный парень… Ну вы рассказывайте, не стесняйтесь.

– Сначала он вел себя, как самый обычный постоялец…

– Они всегда сначала ведут себя, как обычные постояльцы, – поддакнул я. – Извините, я вас перебил.

Она продолжила:

– Он показался мне вполне приличным молодым человеком, занял недорогой номер, единственное, на чем он настаивал – чтобы окна выходили на юго-запад. Мы предложили ему один из таких номеров – недорогой и с окнами, куда он хотел. Он пожелал сначала убедиться, что номер ему подходит. Мне поручили проводить его, тогда мы и познакомились. Номер ему не понравился. Как я поняла, ему не понравился вид из окна. Он попросил соседний. Жилец оттуда еще не выехал, но планировал выехать ближе к вечеру. Тогда Эппель сказал, что подождет. Брунгильда забеспокоилась, не станет ли Эппель, чего доброго, торопить жильца, поэтому поручила мне приглядывать за ними обоими. Эппель сначала сидел в вестибюле, потом спустился в бар, но ничего алкогольного он не заказывал – я специально узнавала у бармена, а то, мало ли, сами понимаете… Каждые полчаса он справлялся то у меня, то у Брунгильды, не выехал ли тот жилец. Наконец, нужный номер освободился, Эппель тут же снял его, никаких замечаний по поводу вида из окна он не высказал. Наверное, его все устроило… Подождите, а почему я все это вам рассказываю? У нас строжайше запрещено следить за клиентами. Меня уволят, если узнают, чт я вам тут рассказываю.

– А меня уволят, если я не найду Эппеля.

– Вы детектив?

– Он самый, – я показал ей удостоверение. – Эппель находится под наблюдением психиатров, ему запрещено покидать Фаон. Я ищу его для его же блага. Если до определенного срока он не явится на Фаон добровольно, на него объявят облаву по всей галактике, а потом посадят в психушку.

– Но вы не из полиции… – она внимательно ознакомилась с удостоверением.

– А как вы считаете, психически больному человеку с кем лучше иметь дело – с полицией или с частным детективом?

– С детективом, наверное… – она не была уверена в ответе.

– И я так считаю. Вы остановились на том, что Эппель в конце концов занял нужный ему номер и на этом, вроде бы, успокоился.

– Может и успокоился… Впрочем, на какое-то время я потеряла его из виду. Недорогие номера обслуживают биороботы, а не горничные. Помню, он потребовал заменить робота, сказав, что тот ему хамит. Но роботы не умеют хамить! Если только не научились от постояльцев. Или сами постояльцы их не научили. Находятся же шутники – вроде того, кто отключил сегодня биороботов.

– Так вы заменили робота?

– Сначала нет. Не так-то просто заменить робота-уборщика. Каждый из них привык убирать определенный этаж и определенные номера. Они же учатся на собственных ошибках – как люди.

– А на чужих?

– Вот этого роботы не умеют. Поэтому, наверное, их все-таки можно научить хамить. Роботу, который обслуживал номер Эппеля – ну и соседние номера, разумеется, – мы просто сменили наклейку на корпусе. Эппель закатил скандал. Он сказал, что лучше бы ему отказали, чем так обманывать. Дескать, он не выносит, когда его пытаются надуть.

– А вы что?

– У нас есть один очень сообразительный робот, он обычно убирает люксы, если горничным требуется помощь. Этот робот – один из самых старых, он знает всю турбазу. Пришлось поручить ему убирать номер Эппеля.

– И он согласился?

– Робот? А куда ж он денется!

Хм, справедливо…

– Можно мне взглянуть на номер Эппеля?

Она сделала страшные глаза:

– Что вы, он же занят!

– Я притворюсь роботом-уборщиком. Тащите наклейку, корзинку и роликовые коньки. Я сяду на корточки и…

– Нет, – отрезала она.

– Тогда дайте хотя бы взглянуть на дверь. Я сам сориентируюсь, куда выходят окна. Меня интересует, какой вид из окна ему больше по душе. Это поможет врачам правильно подобрать для него палату в психушке.

Зачем я это ляпнул?

– Знаете что, – возмущенно проговорила она. – Это уже слишком. Я не хочу рисковать работой. И оставьте, наконец, в покое мою спину…