Куда деваться от этих эрудитов!

Это свойственно нашей науке, ответил бы Цанс.

– Вы правы, – сказал я, – люксом назвать этот номер нельзя. Согласен, часы забавные, и история у них забавная, но я нигде не вижу зеркала. Вероятно, оно в спальне. Почему тогда часы здесь? Нет, хозяева турбазы намекают на что-то другое. Я ставлю на Другую Вселенную. А вы?

– Ни на что. – Цанс прищурился. – Вы прилетели за мной или за моролингами?

– Я проездом по пути к убийце Корно.

Он недоверчиво помотал головой.

– Большой крюк.

– Окупится. Профессор, вы играете в компьютерные игры?

– Если вы снова о моих отношениях с «Виртуальными Играми»…

– Нет-нет, – запротестовал я, – ни в коем случае. Я о СВОИХ отношениях с «Виртуальными Играми». Они очень неровные. Возьмем их последнюю игру «Шесть Дней Творения». Игра моделирует развитие вселенной от Большого Взрыва до возникновения живых существ. Компания объявила приз в один миллион для того, кто дойдет до шестого уровня, то есть для того, кто сотворит приматов. Один мой знакомый довольно успешно продвигался по пути к миллиону, пока вдруг не узнал, что кто-то его опередил. У него опустились руки, он перестал играть и стал ждать появление счастливчика. Но счастливчик, выигравший миллион, не приехал. У моего знакомого создалось впечатление, что «Виртуальные Игры» выдумали победителя, чтобы никому не платить призовой миллион. Однако представим себе, что победитель действительно существует. Поставьте себя на место игрока. Что могло заставить его отказаться от выигрыша?

Цанс не должен был думать над этим вопросом. Он не должен был, отстранив часы, резко встать и подойти к окну, затененному светофильтром. Будь вы трижды известный журналист или, скажем, начальник Департамента Тяжких Преступлений, если вы спросите крупного ученого, почему, дескать, кто-то что-то выиграл или не выиграл в компьютерной игре, он вам рассмеется в лицо и скажет, что с такой ерундой обращайтесь к его младшему сыну – если у него есть сын, или пошлет подальше, если у него нет ни сына ни чувства юмора.

– Профессор, похоже ваши отношения с «Виртуальными Играми» тоже дали трещину.

– Мне нужно обдумать историю вашего знакомого, – сказал он посерьезнев.

Отпущенные мне полчаса истекали, и я ожидал, что меня вот-вот выставят за дверь.

– Забудем об игре. Мне нужна ваша консультация как ученого, а не как потенциального игрока. Я хотел бы вернуться к тому разговору, который мы начали в день вашего отлета с Фаона. Разговор застрял на том, что при некоторых оговорках проблема аттракторов разрешима. Давайте с этого места и начнем…

Пересказывать наш дальнейший диалог слово в слово нет никакого смысла. Мои реплики, в различных вариациях, сводились к одной: «Стоп! Профессор, тысяча извинений, если вас не затруднит, еще раз это место, но, по возможности, на человечьем языке…». Один раз я позволил себе экспромт типа: «В имеете в виду декогерентизацию балк-темпоронного ансамбля вследствие спонтанных гравитационных флуктуаций?». Экспромт пошел во вред, поскольку Цанс вообразил, будто я понял, что такое декогерентизация ансамблей. Последовала фраза про унитарный псевдо-феймановский сумматор, и я снова прибег к реплике, начинавшейся со слова «стоп».

Сорок минут разговора двух глухих вылились в следующее:

Есть на свете частицы, называемые темпоронами . Есть гипотеза, что темпороны туннелируют (не знаю, как это выглядит, но они это вроде бы делают) из Нашей Вселенной в Другую и обратно. Если построить квантовый нейросимулятор с использованием темпоронов, то такой нейросимулятор будет вычислять с бесконечной скоростью, поскольку закон причинности для темпоронов не указ. Разгадка парадокса в заключается в том, что вычисления ведутся сразу в двух вселенных, а в Другой Вселенной, как мы уже знаем, время течет вспять. Цанс яростно протестовал против слова «бесконечный»:

– В мире нет ничего бесконечного. В данном случае, следует говорить: «сколь угодно большой».

Для меня, что бесконечный, что «сколь угодно большой», что десять в пятисотой – разница невелика.

Цанс вошел в раж.

– Бездумное употребление слов вроде «бесконечность» только вредит настоящему пониманию. Идеей бесконечности человек отреагировал на невозможность исчерпывающе ответить ни на один вопрос, ибо очередной ответ порождал новый вопрос. Бесконечность стали замечать повсюду. На самом же деле все зависит от точки зрения. Древние греки не научились суммировать бесконечные ряды не потому что для этого у них не хватило интеллекта, – нет, их отпугнуло само слово – бесконечность. Как можно что-то к чему-то прибавить бесконечное число раз? Ахилл никогда не догонит черепаху, стрела не долетит до цели. Точно так же сейчас спрашивают, как возможно перебрать ВСЕ целые числа, отыскивая решение одного уравнения? Никто ничего не перебирает. Но Диофант подумал бы, что мы перебираем, потому что ничего другого и представить себе не мог. А все дело в когерентизации темпоронного ансамбля…

…И все по новой.

Взяв с Цанса обещание отвечать только «да» или «нет», я ясно и недвусмысленно спросил:

– Возможно ли создание квантового нейросимулятора на темпоронах при современном уровне технологий?

– Возможно, что возможно, – получил я в ответ.

Последовала занудная лингвистическая дискуссия об употреблении таких слов и выражений, как «возможно», «вероятно», «вряд ли» и «только через мой труп». У меня на руках уже был один труп, и никакой необходимости получить второй я не видел. Только по этой причине, а не потому что окончательно перестал соображать, я не стал сопротивляться, когда Цанс, со словами «я хочу спать», вытолкнул меня за дверь.

Мое послание в туалете было на месте. Послание от Шишки, вероятно, еще не дошло.

Ровно в два часа ночи, после душа и после десятиминутной борьбы с пододеяльником, который не желал налезать на одеяло, я замер, вытянувшись в кровати, и подумал, что этот бесконечный день наконец-то закончился. Яна не могла знать, о чем я буду думать, когда ее сообщение дойдет до моего комлога, поэтому я ее извиняю.

Пред отлетом я с ней договорился присылать мне все новости, даже если шанс, что они имеют отношение к моему делу – один к триллиону. Спрашивать что-то самому было бессмысленно, поскольку времени на вопрос-ответ уходит два дня в лучшем случае. Письмо от нее было в формате «видео», потому что Яне плевать на приказ Шефа снизить почтовые расходы. Во время одного из приступов экономии Шеф сказал, что Яна посылает письма текстом, только если в них есть слова, которые она не в состоянии выговорить. Стремясь доказать, что таких слов на свете нет, Яна перестала пользоваться текстовым набором окончательно.

Она затараторила с экрана:

Привет, как жизнь?

Уверена, что когда ты вернешься, ты скажешь, что мы тут без тебя бездельничали. Не хочу дать тебе повод. Мы тут Фаон роем, пытаясь предугадать, что тебе на Ауре может понадобиться. Но, признаюсь, без тебя немного скучновато. А тебе без нас?