Маркус занял место у окна и уставился во двор. Мариша на диване закинула ногу на ногу и демонстративно игнорировала Дана. Впрочем, и полковнику она внимания не уделяла. Тот сидел бледный и мокрый от пота, как только из-под душа. После «тоника» ему побоялись вводить обезболивающее. Митрич прохаживался по комнате, заложив руки за спину, и насвистывал «Все выше, и выше, и выше». Гурбан, разобрав автомат, протирал части тряпочкой и смазывал – настроился на долгое ожидание. Шамардин задремал, рот его при этом открылся, и вообще он выглядел старым и беззащитным – вся его властность улетучилась, как и не было. Пусть отдохнет, у Данилы у самого глаза непроизвольно закрывались. Но приказа расслабиться не поступало, поэтому он гнал от себя сон, разглядывая остальных.

Так продолжалось около часа. Все это время отца с ними не было – закрылся в своей лаборатории, велев не беспокоить ни при каких обстоятельствах, пусть даже небо обрушится на землю и всех закусают зомбаки.

Пока профессор занимался усилителем Стерха, Шамардина будили несколько раз – от его наблюдателей, действовавших в остроге, поступали сообщения. Народ требует всеобщей мобилизации, никто не хочет отсиживаться по квартирам, зато все хотят получить оружие со складов и подняться на Стену, чтобы дать отпор врагу. Расчет Генштаба ленинградцев оказался категорически неверным – москвичей не удалось превратить в испуганную толпу. И даже Тихонов промахнулся, намереваясь подавить беспорядки – их попросту не случилось. Подстрекателей выявили и повесили – этими единичными случаями и закончилось все насилие. Обойдя заслоны, люди сконцентрировались по периметру Стены, ожидая, что их все-таки вооружат и позволят им защитить родной острог. Это, очевидно, не входило в планы Шамардина и даже противоречило им. Собственными руками создавать спонтанную, практически никому не подчиняющуюся армию он не собирался. Попытки отговорить народ от опрометчивых действий, рассказы о том, что ситуация под контролем, ни к чему не привели. Люди лишь уверились, что Совет их обманывает, что никто не может – и не хочет! – их защитить. Бойцам на Стене был отдан приказ открыть огонь по напирающей толпе, но ни один выстрел по своим не прозвучал. Это было похоже на крах Тихонова. Но лишь похоже. Тихонов изменил тактику. Он во всеуслышание заявил, что, как только оружие будет доставлено, его раздадут населению, а пока в ходе мероприятий по выявлению ленинградских шпионов задержаны почти все советники, вскоре они будут казнены у Лобного места. И это сработало, поведал очередной наблюдатель. Толпы хлынули от периметра в центр острога – посмотреть на казнь. Троих советников обезглавили под бурные овации москвичей. Казнь проводил личный порученец Тихонова.

– Такой рыжий, с веснушками, молодой? – спросил Данила.

Наблюдатель кивнул и отбыл.

Жаль, у Дана не оказалось в нужное время пистолета под рукой. Даже не имея патронов с разрывными пулями, он избавил бы острог хотя бы от одной мрази…

В зал, избегая смотреть кому-либо в глаза, вошел отец. Остановился в центре и молча уставился на свои ботинки, надраенные до блеска. В белом халате, шапочке и резиновых перчатках он выглядел как хирург, только что покинувший операционную. Да по сути так оно и было, разве что вместо человека отец препарировал уникальный, особо ценный прибор. И похоже, случилось непоправимое. «Хирург» пришел сообщить «родственникам» пренеприятное известие – «пациент» скорее мертв, чем жив. Иначе у Сташева-старшего было бы иное выражение лица. И он не стал бы разводить руками.

– Это всего лишь усилитель сигнала. С его помощью нельзя перепрограммировать сам сигнал. Сожалею, господа…

– Это означает… – Шамардин вроде проснулся, но мозг его работал пока что не в полную силу.

Профессор помог ему додумать:

– Это означает, что следующей подзарядки зомбаков мы помешали, но…

Шамардин кивнул:

– Но острог столько не выстоит.

– Вот именно.

В зале установилась гнетущая тишина. Шанс на то, что отец сумеет что-то сделать, был мизерный, но все-таки был, а теперь и его нет. Данила первым нарушил молчание:

– Тогда чего мы ждем?

Гурбан скрестил руки на груди, глядя на него с недоверием. Мол, что ты можешь предложить нам, пацан, чего мы сами не знаем?

А вот в глазах Ашота и – главное! – Мариши Данила увидел одобрение. Уж они-то как никто другой знали, что он не только способен на решительные действия, но и умеет выдавать отличные идеи.

– Единственный шанс спасти Москву – диверсионной группе отправиться в Питер и найти там Стерха вместе с аппаратом-передатчиком. Отец наверняка сумеет перепрограммировать этот аппарат, я в него верю. А если не сумеет… Тогда придется выбить из Стерха все его дерьмо вперемешку с секретами. Уверен, желающих это сделать предостаточно.

Ашот хлопнул Дана по плечу – мол, все верно сказал, брат, мы с тобой. Даже Мариша смотрела теперь на него чуть ли не с обожанием. По крайней мере, Дану хотелось в это верить.

Но вмешался полковник Самара:

– Это все отлично. Но как диверсанты доберутся до Ленинграда? Тем более в самые сжатые сроки? На вертолете? Это очень рискованно. И где вы собираетесь искать Стерха?

– Насчет первого все в порядке, вертолет готов к вылету, до Питера точно дотянет, а нам дальше не надо, – заверил собравшихся Митрич. – А насчет вашего бабуина, Стерха этого… так то, полкан, твоя забота, ты ж из местных, кому как не тебе знать, где его подстеречь можно.

И только он это сказал, громыхнуло не по-детски и взрывной волной вынесло в зале стекла.

* * *

Самара видел, как Сташев прикрыл собой Маришу – по спине его забарабанили осколки. Повезло, ни один не воткнулся в позвоночник, не пробил легкое или, скажем, юное сердечко. Полковник прижал голову к коленям и обхватил затылок руками – не бог весть какая защита, но другой ведь не было.

– Ты чего это, Сташев? Извращенец! Отстань от меня! – Похоже, Мариша не поняла, что произошло. Замедленная реакция? Или специально издевается над парнем? Второе вероятней.

Самара выглянул из-под ладоней. Закончилось уже, нет? Гурбан как раз вставал с пола, Ашот нехотя поднялся с Ксю, распластавшейся под его весом. Митрич вообще никак не успел отреагировать – так и стоял, недовольно прищурившись. Шамардин стряхивал с себя осколки, по щеке его стекала кровь. Сташев-старший потерял где-то свою шапочку. А Сташев-младший таки отвалился от Мариши.

Под ногами хрустело битое стекло. В оконные проемы ощутимо тянуло дымом и жаром. Самара шагнул ближе – ровно настолько, чтобы заметить, что соседнего дома больше нет, превратился в руины, под которыми полегла половина шамардинцев вместе с пулеметом.

– Надо было у трансформаторной будки ставить… – буркнул Данила.

О чем это он? Хотя мало ли что пацану в голову взбредет. Пусть он сотню раз опытный боец, знающий, как выжить на Территориях, а мудрость – это все-таки возрастное.

Еще один взрыв – значительно дальше, в стороне – заставил всех пригнуться.