Софья украдкой облегченно вздохнула: ей не хотелось думать, будто Люси — помощница брата в ее одурачивании.

— Кстати, когда де Кастр не обнаружил вас в карете, он вскочил на коня и помчался к Бернару, приказав ему, как хорошо знающему местность, немедленно отыскать беглянку. Бернар, конечно, так бы и сделал, но тут вмешался случай — на вас наткнулась возвращающаяся от подруги сестра. Раз получалось так, что вы сами предложили Бернару сопровождать вас, товарищи посоветовали ему случаем воспользоваться и на законных правах попасть к австрийскому двору. Но ситуация изменилась: Бернару приказали забрать у вас письмо королевы сегодня же.

— Думаете, они больше не станут меня преследовать? — спросила Соня о том, что волновало ее больше всего.

— А вот на это надеяться не стоит, — задумчиво проговорил Григорий, поднимаясь на ноги. — Кажется, червячка я заморил. Ты как, Жак, наелся?

Тот молча кивнул.

— Тогда пора, как говорится, и честь знать. По коням, княжна, по коням! Один мой знакомый любит приговаривать в таких случаях: давай бог ноги! Иными словами, пора ехать, пока недоброжелатели нас не настигли.

— Куда ехать?

— Как куда, разве вы с мсье Ролланом не в Страсбург направлялись?

— С ним — да, а с вами?

— И с нами — туда же! — довольно усмехнулся Григорий. — Часа три быстрой езды, и я приведу вас к одному уютному трактирчику, где делают славную печеночную колбасу. Просто пальчики оближешь! Вы, Софья Николаевна, любите печеночную колбасу?

— Вы опять притворяетесь, будто ничего не случилось.

— Имеете в виду небольшую стычку с неким Бернаром?

— Я имею в виду ваше намерение и впредь держать меня при себе в качестве марионетки! — яростно произнесла Соня, не трогаясь с места.

— Для начала исполните хотя бы роль хозяйки, — добродушно заметил Тредиаковский.

— Что мне для этого нужно делать?

— Убрать, например, в дорожную суму остатки нашего с вами пропитания.

— Мне убрать это? — удивилась Соня, показывая рукой на остатки пищи.

— Ну не мне же! Обычно такими делами занимаются женщины.

— Или слуги, — язвительно проговорила она.

— Или слуги, — согласился он, — но поскольку у вас служанки нет, а мой Жак не знает, что у вас за вещи и где что лежит, придется сделать все вам. Или, если хотите, оставим все здесь. Мало ли кому пригодится: не людям, так зверушкам каким…

«Еще не хватало, отдавать еду зверушкам! — думала Соня, укладывая все в дорожную сумку. — Даже жалко, что Бернар — заговорщик. Уж он-то понимал разницу между мной и собой».

«Может, ты хочешь вернуться к такому хорошему Бернару? — ехидно спросил ее внутренний голос. — И оставить этого вредного Тредиаковского?»

Впрочем, собранную сумку принял у нее из рук Жак и молча стал приторачивать к своему седлу. Григорий подошел к своему коню.

— Собирайтесь, а я пока посмотрю, в каком состоянии мой конь. Последние верст пятьдесят ему приходилось не сладко — бездушный хозяин едва его не загнал!

— Как вы думаете, Григорий Васильевич, не стоит ли мне опять переодеться в женское платье? — сказала Соня ему в спину.

— Думаю, не стоит. Вы ведь уже приноровились ездить в мужском седле, а так вам нужно будет доставать женское. И потом… к чему нам эти нескромные взгляды, лицезрение ваших парижских туалетов?

Интересно, откуда он знает про туалеты?

— Думаю, надо отдать должное мсье Роллану, он хорошо придумал с вашим переодеванием.

— Так что же это получается? — Соня даже остановилась от осенившей ее догадки. — Все эти дни мы с Бернаром скрывались от вас? Или кто-то еще меня преследовал?

Тредиаковский остановился и насмешливо посмотрел на нее: мол, наконец-то додумалась!

— Зачем же заговорщикам было вас преследовать, если тот, кому поручено было изъять у вас письмо, ехал с вами и едва свою задачу не осуществил? Стало быть, матушка, от меня вы и бежали.

Тредиаковский опускал перо в чернильницу, и всякий раз со стуком. Чернил было мало, и эти-то хозяин не хотел давать, держа про запас, трудно сказать, на какой случай.

Соня лежала на кровати поверх одеяла одетая и смотрела на склоненную голову Григория — он снимал копию с письма королевы Марии-Антуанетты.

А до того княжна имела счастье наблюдать, как можно вскрывать запечатанный сургучом конверт, не повреждая его, — аккуратненько, острым ножичком… С каким наслаждением она воткнула бы этот самый ножичек прямо между лопаток этому «писарю»!

Такие кровожадные мысли роились у нее в голове потому, что письмо у Сони Григорий попросту отобрал. А ежели точнее, она отдала ему сама, когда он протянул к ней руку ладонью вверх и сказал:

— Давайте-ка мне это письмо! Ну же, я жду!

Он смотрел на нее, не мигая, и Соня, сама не зная почему, беспрекословно ему подчинилась. А теперь вот лежала и злилась. На себя саму, на Тредиаковского и вообще на всех на свете. Наверное, от злости она плюнула на все правила приличия и на то, что Григорий о ней подумает, — лежала себе, и все!

Конечно, будь вместе с ними Жак, Соня не позволила бы себе так расслабиться, но Жака Тредиаковский отправил вперед — догонять карету.

Он не без основания подозревал, что ее у них могут умыкнуть, а с этой каретой у Григория были связаны свои планы. Для этих планов она была как подарок небес, тем более что его начальство во Франции оказалось не слишком щедрым, оплачивая его будущие дорожные расходы.

А Соня между тем мысленно жаловалась на судьбу — жизнь складывалась у нее вовсе не так, как она ее себе представляла. Она думала, что будет богатой, благополучной дамой, со своей каретой, слугами, а приключения будут происходить, когда она захочет и к ним как следует приготовится. И уж конечно, она не думала, что ей придется кому-нибудь подчиняться. Неизвестно кому и неизвестно зачем.

Отдала письмо королевы, которое та поручила отвезти брату… Может, в нем Мария-Антуанетта просила о помощи? Соня и сама не знала, что в нем, а Григорий не только прочел то, что ему читать было не положено, но еще и сидит, спокойно его переписывает!

Отдавая ему письмо, Соня пыталась сказать что-то. Вроде того, что читать чужие письма нехорошо.

— Нехорошо? — переспросил ее этот тайный агент. — Читать чужие письма недопустимо! Дурной тон. Воспитанный человек на такое не пойдет… По большому счету, это ведь и не письмо, а королевское послание. Иными словами, политика. Так что и незачем вам переживать!

Соня не сразу поняла, что ее начальник над нею просто издевается. Так и дала бы ему по голове!

А тот наконец переписывание закончил, аккуратно вложил письмо в конверт, подержал его над свечой, что-то подправил кончиком ножа и отдал его Софье.