Максиму показалось, что в него угодила пуля, и он вскрикнул от неожиданности. Затем, придя в себя, пристроил ствол винтовки в пробоину от снаряда и, тщательно прицелясь, нажал на спуск. Ему обязательно надо было попасть в цель. Ведь он защищал комбата и командира роты, хорошего мужика Василия Палеху, который относился к Максиму по-отцовски и часто звал попить вместе чаю.

Вечно голодный, Максим очень ценил это внимание: горячий чай с сахарином и кусочками поджаренного хлеба.

Увлекшись стрельбой, командир расчета МГ-34, высунулся из окна. Пуля ударила его под глаз. Каску, как это часто бывает, сорвало динамическим ударом, из затылка брызнуло серое с красным.

Второй номер не сразу пришел в себя, не в силах оторвать взгляда от разбитой головы унтер-офицера и повисшего на щеке, как мутная виноградина, глаза. Все же взял себя в руки, вытер рукавом шинели кровь с приклада, но следующая пуля, выпущенная Быковым, ударила о подоконник, брызнула кирпичным крошевом и заставила второго номера пригнуться.

Андрей целился в амбразуру крупнокалиберного пулемета. Выстрел, еще один. Пулемет замолчал, а Палеха тянул за руку Логунова.

— Быстрее!

Но в расчете тяжелого «машингевера» было три человека, и замену убитому пулеметчику нашли быстро. Очередь пробила истонченную стену и ударила в поясницу адъютанта Логунова, который бежал последним. Восемнадцатилетнему лейтенанту казалось, что он продолжает бежать. Он пока не чувствовал боли в перебитом позвоночнике и загребал руками, стараясь ускорить бег, хотя на самом деле неподвижно лежал на месте, только быстро двигались руки.

Его втащили в дальнюю комнату барака, прибежала Зоя Кузнецова. Когда сняли многочисленные зимние одежки, поняли, что парню уже не помочь. Пуля, сломав позвоночник, прошла через нижнюю часть живота, проделав отверстие с пятак. Из раны текло что-то бурое и густое. Зоя поспешно накрыла выходное отверстие салфеткой, нашли запасную нательную рубаху и перетянули живот.

— Минут десять протянет, не больше, — сказала Зоя.

Логунов нервно закурил папиросу, пустив пачку по кругу.

— Один сын у родителей. Майор из штаба дивизии попросил к себе адъютантом взять, а парень упирался, из взвода не хотел уходить. Взводные, сами знаете, считаные дни живут. Отец думал, что возле комбата уцелеет, а у него, вон, агония уже началась.

Молодой боец возил тряпкой, вытирая огромную бурую лужу Стоял запах разорванных внутренностей, люди невольно отворачивались.

— Пусти, возякаешься тут.

Зоя выдернула тряпку, быстро промокнула пятно, затем Якобчук сунул ей мешок из-под муки, и она затерла пол начисто.

— Теперь выносите. Все, умер он.

— Землю не продолбишь, — сказал старшина. — На метр промерзла.

— Воронку от снаряда расширим и всех сразу похороним.

— Нет свежих воронок.

— Будут, — со злостью ответил Логунов. — За нас еще не в полную силу взялись.

Крупнокалиберный пулемет прекратил стрельбу, амбразуру закрыли броневой заслонкой. Все же Андрей вложил пару пуль точно, и пулемет замолчал. Максим Быков тоже прекратил свою дуэль с МГ-42 и, тяжело дыша, жадно курил самокрутку.

С высоты, за развалинами сборного воинского пункта, который называли «Студенческими казармами», ударила батарея 150-миллиметровых тяжелых гаубиц. Немцы целились в развалины железнодорожного барака, который другие калибры не брали.

Комбат Логунов, ротный Палеха и часть бойцов спустились в подвал. Иван Шабанов с пулеметчиками остался в траншее на случай внезапной атаки. Два пристрелочных снаряда рванули с перелетом, третий фугас весом сорок с лишним килограммов обрушил угол барака.

Еще два снаряда ударили в развалины. Но груды кирпичей, потолочные перекрытия, взлетев фонтанами вверх, не дали пробить бетонный пол первого этажа. Подвал дважды встряхнуло, развалился один из кирпичных простенков, удерживающих пол. Из-под обломков кирпичей вытащили контуженного бойца с окровавленным лицом. Орлов, бледный, с погасшей цигаркой во рту, стиснул портупею и застыл как столб.

— Сядь, — посоветовал ему Логунов, но старший лейтенант его, кажется, не услышал.

Палеха, вздыхая, перебирал документы, рассматривал фотографии близких, словно прощался с ними. Ахнули еще с пяток снарядов, и все стихло.

— Пожалуйте наверх, и лучше поторопиться, — отбросил недокуренную папиросу комбат Логунов. — Надо думать, господа фрицы нас похоронили и теперь сразу поведут наступление. Автомат бы мне.

— Могу трофейный МП-40 предложить, — вежливо отозвался старшина, — но к нему всего пара магазинов. Возьмите лучше, Григорий Матвеевич, нашу славную трехлинейку.

— Давай винтовку, — согласился комбат. — Это дело вернее. И гранат пару-тройку. Лучше «лимонок».

Потери в результате артиллерийского обстрела оказались не такие большие, как ожидал Логунов. Но когда остатки роты вылезли наверх и заняли свои места, на них обрушился огонь нескольких минометов, а затем заработали «машингеверы», в том числе один крупнокалиберный. Бойцов просто вжимали в землю разрывами мин и пулеметными трассами.

И в это же время, как предсказывал комбат Логунов, началась немецкая атака. Они не наступали кричащей толпой, как это было часто принято в Красной Армии, словно людей специально подставляли под пули и мины.

Небольшие группы снова делали быстрые перебежки. Немцы подготовились к штурму основательно. Вели огонь пулеметы из трехэтажного дома-крепости. Вместе с наступающими группами двигались вперед пулеметные расчеты, рассеивая очереди на ходу или с коротких остановок.

Василий Палеха старался держаться поближе к комбату, чтобы прийти в нужную минуту на помощь, но Логунов отмахнулся:

— Здесь людей хватает. Обходи роты, не дай бог, где прорыв.

— Есть. — Палеха козырнул и, пригибаясь, двинулся вдоль траншеи.

Наши пулеметы тоже вели огонь, но очереди шли россыпью, едва не наугад. Расчетам не давали высунуться. Майор Логунов, тщательно прицелясь, нажал на спуск. Рядом, выставив голову в каске и ствол автомата, азартно бил длинными очередями из автомата комсорг.

— Вадим, прекрати, — окликнул его Логунов. — Не переводи патроны. Подожди, когда приблизятся.

— Ага, — кивнул тот и вдруг, ахнув, схватился за голову.

Пуля угодила ему в лицо. Старшина Якобчук осмотрел лейтенанта, забрал автомат, запасной диск, пистолет и доложил Логунову:

— Наповал.

Комбат, не чувствуя холода, в распахнутом полушубке, вел огонь из трехлинейки. На сообщение старшины отреагировал коротко:

— Жаль парня. Положи ППШ сюда, пригодится.

Невысокий красноармеец-узбек, жмурясь от страха, стрелял из винтовки, с усилием передергивая плохо смазанный затвор. Взорвавшаяся неподалеку мина завалила его землей. Он кое-как выбрался, но очередной взрыв отшвырнул его, как тряпичную куклу.