Они сказали:

— Не бойся. Хочешь играть с нами?

Привычная, присущая данному времени жестокая логика рухнула. Выстроилась новая структура. Та, которая отрицает безжалостный рационализм военных заводов и недоверие человека к человеку. И ребята стали строить город вместе.

Теперь среди детей ходят рассказы, что этот город стал превращаться в настоящий и что он расположен в одном из ближних миров здешнего Безлюдного пространства, которое, как и вся вселенная, многомерно. Если даже это всего лишь легенда, то все равно она весьма показательна. Дети осознали новые закономерности Безлюдных пространств — поскольку эти Пространства осознали себя…»

— А те странные гости… — сказал Артем и посмотрел на Володю. — Те двое… Они тоже продукт данного осознания?

Старик знал про визит загадочных Леонида Игоревича и Сережи. Он с готовностью покивал:

— Конечно! Я слышал про таких… Сам не встречал, но слышал. Дети называют их «сомбро». Вероятно, потому, что те называют себя так сами.

— Я не знал, — сказал Володя. — Кстати, «сомбро» — это на каком-то языке означает «тень»…

— На испанском, — вспомнил Артем. — Отсюда «сомбреро», шляпа защищающая от солнца. Как у всадника на майке того Сережи…

— Не лишено логики, — заметил Егорыч. — Сомбро — люди затененной страны.

— Почему же затененной? — вступился за Пространства Артем. — Она вполне солнечная.

— Да, для нас. А для многих других скрыта тенью недоступности. Разве не так? Прячет под этой тенью свои… странности…

— Странная страна Сомбро. Это звучит лучше, чем Пустыри, — сказал Володя.

— Вот именно, вот именно… А ты, Тём, кстати, мог бы помочь мне в изысканиях. Как-никак будущий археолог.

— Я, Егорыч, уйду из археологии. В историографию.

— Что так? — удивился Володя.

— А вот так… В археологии, где ни копнут, сразу натыкаются на оружие. Всех времен и народов. А я насмотрелся на него… Аллергия…

— А в историографии что? — хмыкнул Володя. — Какая эпоха без войн?

— Ну… там все академично и абстрактно.

— Да милый ты мой, я же не землю рыть зову тебя, — заволновался Егорыч. — Раскопать хочется суть и природу здешнего края. Почуять их, так сказать, философию… Кстати, пока это всё лучше нас чуют здешние дети. Взять хотя бы твоего же Кея. Он в Пространства врос, можно сказать, по уши. Сделался сам почти что сомбро.

Это… да, это почему-то не очень понравилось Тёму. Хотя что плохого? Артем насупился, пытаясь понять себя. А Володю будто дернули за язык:

— С этим пацаном вообще странная история. Почти мистика.

— Почему? — дернулся Артем.

— Ну, посуди. Как попал сюда — неизвестно. Как уцелел в автобусе — непонятно. Просто передача «Очевидное-неве-роятное»…

— Все известно и понятно! — неожиданно для себя ощетинился Артем. — Сюда пришел, потому что некуда было. А спасся от взрыва, потому что сбежал из автобуса.

— Да знаю я… — Володя не заметил сердитости Артема (может, оттого, что она была слабенькая). — Эта история мне известна. Водитель автобуса был приятель мужа моей сестры… Странно, что никто не заметил побега, будто… мальчик был там до конца… Кстати, ведь и после ничего не заметили. Объявили, что погибших девять, хотя должно было оказаться восемь. Разве не мистика? И на общей могиле в с е их имена. И его… Ты разве не знал?

— Я не знал… Но к чему ты мне все это изложил?! — вдруг взорвался Артем. Чтобы заглушить всколыхнувшийся страх.

Володя вцепился в бородку.

— Артем, ты чего? Ты… извини. Я же к чему это? Потому что… ну, повезло парнишке, и слава богу. Это я и хотел сказать.

— Я к тому, что… Нитка все еще не пришла в себя, — остыл Артем. — Ты с ней про такое не говори…

— Да ни за что на свете!

Страх поубавился, но не улегся совсем. Артем допил чай и заспешил домой. Ремонт, мол. А сам думал об э т о м. Дурацкие такие мысли прыгали: «А что, если… Да брось ты! Совсем спятил, что ли?.. А почему «спятил»? Если вокруг столько непонятного, разве не может быть и такое?.. Сомбро… Тени… А если и о н?»

К счастью, сомнения длились недолго. Когда Артем подходил к дому, с другой стороны появились Нитка и Кей. Со всякими свертками и сумками. Кей уронил поклажу и с веселым воплем кинулся навстречу.

— Тём! Ура! Я соскучился! — Он подпрыгнул, повис на Тёме, облапил его руками и ногами, подбородком уткнулся в плечо. Горячий, костлявый, пахнущий городской пылью и недавно съеденным мороженым. Настоящий.

— Ну, ладно, ладно, — счастливо задергался Артем. — Большой уже. Что за телячьи нежности!

— Не телячьи, а братьи… то есть братские! Нитка твоя же-на, а я ее брат, значит, и твой! Разве не так?

— Так, — выдохнул Артем Кею в щеку и понес его к дому.

1

Время являло собой странную смесь быстроты и неподвижности. Дни мелькали, а на календарях оставалось одно и то же число. По-крайней мере на электронном календаре Центральной почты: Артем видел это, когда выбирался в город.

Следовало удивляться. «Казалось бы, должно быть наоборот, — думал Артем. — Ведь у Кея-то время там, в Пространствах, еле двигалось, когда здесь, в городе, бежало нормально. Почему же сейчас не так? Но он возвращался домой, и удивление проходило. Странный мир, где рядом светили месяц и луна и где плыл над руинами и травами колокольный перезвон, уже лег на душу Артема — плотным слоем спокойствия.

К тому же совсем неплохо, что Ниткин отпуск и каникулы Артема растянулись на неизвестно какой непомерный срок. Плохо только, что деньги не растянулись. Финансовые проблемы были неподвластны эффектам Безлюдных пространств. Скоро семейная касса сократилась до нескольких рублей, и Нитка объявила их неприкосновенными. Хорошо, что в подземных складах мальчишки добывали консервы. А соседи снабжали новоселов картошкой и капустой.

Дни проходили в суете обустройства: в ремонте, в поисках всяких мелочей, в наведении уюта. Это была путаница забот и праздника.

А вечера были синие и тихие…

Артем поставил в доме добытую на свалке электроплиту, но вечерний чай все равно кипятили на камельке — на том, что Кей с приятелями сложил недалеко от крыльца.

К огоньку собирались соседи. И взрослые, и ребятишки. Подходили порой и незнакомые — те, кто обитал в дальних краях Пустырей, в старых городских кварталах, которые когда-то вобрала в себя территория заводов…

Среди ребят усаживались Бом и Евсей. Приятели Евсея, пестрые зайцы, скрытно поглядывали из репейников. Кей и его друзья садились к огню ближе всех. Это были Андрюшка-мастер, очкастый тонколицый Костик (командир «ирокезов», повстречавшихся Артему в первый день), старый знакомый Ванюшка, бледный белобрысый Валерчик — говорил он тихо и мало, улыбался и того реже…