Ходили слухи, что под утро даже Крупская вроде бы сказала кому-то: “Боюсь, всё это выглядит так, будто Ленин сошел с ума”18.

Почти никто не верил, что русский народ в настоящий момент готов к власти. Меньшевики (к которым относился и Суханов) в свое время испытали большое облегчение, убедив думских политиков сформировать Временное правительство. Они были едины во мнении, что революция обречена на поражение, если ее не возглавят люди, пользующиеся авторитетом в обществе, – люди, которые устроят генералов и банкиров, люди, за которыми без лишних вопросов пойдет армия. Это убеждение выросло отчасти из вполне обоснованного страха перед контрреволюционным военным переворотом, но были и теоретические соображения. Каждый социалист, наблюдавший события февраля 1917 года, расценивал эти события как движение в сторону демократии и либеральных реформ. Темп этих изменений по историческим стандартам Европы казался несколько ускоренным, однако России ведь предстояло быстро пройти тот путь, который когда-то наметила Англия и на который в ходе “буржуазной” революции 1848 года вступила Франция, – путь, ведущий к парламенту, партийной политике и свободной прессе. Социализм, который предусматривает народный контроль над всем – от экономики до вопросов войны и мира, вряд ли осуществим в стране, полагали социалисты, основное население которой составляют неграмотные крестьяне. На самом же деле многих питерских социалистов в той или иной мере пугала любая ответственность.

Большевистские лидеры Петрограда более или менее держались этого же курса (хотя немало членов партии были с ними категорически не согласны). Более того, они уже начали действовать скорее как легальная оппозиция, чем как революционная сила. А теперь вдруг услышали от Ленина, что их действия были ошибкой, а интриги и сложные дискуссии в “Правде” не имеют никакого значения. Ленин был готов признать февральский компромисс следствием общего заблуждения (“недостаточного классового сознания и слабой организации пролетариата”), но уж теперь-то не могло быть никаких отговорок. Большевики должны подготовить рабочих и беднейшее крестьянство к тому, чтобы взять власть. Для большинства присутствующих это был не просто плохой марксизм – это было приглашение к политическому самоубийству.

Утешало хотя бы то, что Ленин не призывал к немедленным революционным действиям. Он понимал, что его идеи не попадают в такт текущей марксистской догмы и требуют “основательного, настойчивого, терпеливого разъяснения”. Упоминание терпения (редкое слово в ленинском лексиконе) оставляло некоторую надежду на то, что, когда гость из Швейцарии, явно плохо понимающий российские реалии, как следует отоспится и придет в себя, ему можно будет втолковать что к чему. Но все же это была слишком тонкая соломинка, за которую мало кто из слушателей готов был ухватиться.

В ту ночь в защиту Ленина открыто выступила, кажется, только Александра Коллонтай, однако ее доброжелательная поддержка “не вызвала ничего, кроме издевательств, смеха и шума”19. Самому Ленину насмешки были нипочем. Свой продолжительный доклад он завершил угрозой, которую его старые товарищи по партии слышали не впервые:

Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути. Лучше буду в меньшинстве 20.

В течение нескольких дней после 4 / 17 апреля Ленин отстаивал свои идеи на заседаниях Русского бюро большевистского ЦК и Петербургского комитета большевиков. Его предложения, однако, не были приняты; Комитет отверг их тринадцатью голосами против двух21. Первая дискуссия закончилась рано, так как на вторую половину дня была запланирована коалиционная встреча с меньшевиками.

“На объединительном совещании Ленин явился живым воплощением раскола”, – вспоминал Суханов22. Жертва долгой эмиграции, Ленин, казалось, потерял связь с реальностью, но упорно не желал отказываться от своих взрывоопасных идей. Вскоре после судьбоносного выступления в особняке Кшесинской он суммировал эти идеи в “Апрельских тезисах”, опубликованных в “Правде” 7 апреля. Это был самый короткий из всех программных документов, который он когда-либо написал, – всего 579 слов.

Говоря о влиянии, которое оказал Ленин, учебники обычно цитируют краткую ленинскую формулу: “Земля крестьянам, хлеб голодным, мир народам”. В действительности этот лозунг был важной частью большевистской мантры уже за несколько недель до возвращения Ленина. Новым в “Апрельских тезисах” было другое, а именно его позиция по поводу войны и революции, вытекавшая из его анализа расстановки классовых сил. На этот раз автор из тактических соображений не стал упоминать о мировой гражданской войне, однако его первый тезис был нацелен в самое сердце тогдашней социалистической ортодоксии. Ленин настаивал:

В нашем отношении к войне, которая со стороны России и при новом правительстве Львова и Кº, безусловно, остается грабительской империалистской войной в силу капиталистического характера этого правительства, недопустимы ни малейшие уступки “революционному оборончеству”.

Будущее – за антикапиталистической революцией, так как “кончить войну истинно демократическим, не насильническим, миром нельзя без свержения капитала”23.

Во втором тезисе Ленин вновь изложил свой классовый подход к революции, столь ошеломивший его товарищей в ночной речи 3 / 4 апреля. В наброске статьи (или речи) в защиту “Апрельских тезисов” он уточнял для себя:

Мы должны умело, осторожно, прояснением мозгов вести пролетариат и беднейшее крестьянство вперед, от “двоевластия” к полновластию Советов рабочих депутатов24.

Ждать превращения буржуазии в революционную силу бесполезно, продолжал Ленин, потому что буржуазия всегда будет на стороне собственности, прибыли, кастового общества. Ленин требовал:

Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий.

Отстаивая эту точку зрения в наброске, который цитировался чуть выше, Ленин называл меньшевистских руководителей Исполкома Петросовета – титанов левого движения – “господами душителями революции”. Непосредственно в своих “Тезисах” он продолжал:

“Революционное оборончество” Совета рабочих депутатов, т. е. Чхеидзе, Церетели и Стеклова, есть во сто раз более вредное, ибо прикрытое сладкими фразами, шовинистское течение, попытка примирить массы с Временным революционным правительством25.

Остальные тезисы были посвящены форме правления в будущем революционном государстве. Скупыми, краткими формулами (но в этой краткости сквозит почти маниакальная страсть) Ленин набрасывает образ советской системы:

Не парламентарная республика – возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху. Устранение полиции, армии, чиновничества.

Все банки страны он предлагал слить в единый национальный банк; жалованье чиновников должно быть “не выше средней платы хорошего рабочего”. Решение вопроса о земле – главного вопроса для большинства населения будущего советского государства – Ленин не собирался предоставлять самим крестьянам, но призывал к “национализации всех земель в стране”. Реализовать эту задачу – как, впрочем, и ограничение жалованья чиновникам, и упразднение полиции – окажется труднее, чем ввести пролетарскую диктатуру, но тогда, весной 1917 года, никто не мог этого предвидеть. Читателей гораздо больше занимало, каким образом Ленин смог так помешаться.