Кайла попыталась сесть в постели. Ей хотелось пить, и она потянулась к графину с водой, стоящему на столике. Внезапно у нее закружилась голова, девушка покачнулась и вскрикнула.

В полутьме мелькнула тень и бросилась к кровати. Из пересохшего горла Кайлы вырвался отчаянный, полный ужаса крик. Чья-то рука опустилась ей на плечо.

— Спокойно, Кайла. Ты в безопасности.

— Брет… Это в самом деле ты?

— Да. — Он положил руку ей на лоб. — Жар спал. Ты хочешь пить?

Когда сердце чуть замедлило удары, Кайла опустилась на подушки и кивнула. Она почувствовала смущение, вспомнив о его подслушанных словах. Брет налил воды в стакан и поднес к ее губам, другой рукой поддерживая Кайлу под спину. Удивительно, что он умеет так трогательно ухаживать за больными. Но еще более удивительно, что он здесь, с ней. Она и в самом деле небезразлична ему? Или же он согласился жениться на ней под напором тети Селесты? Она спросит его об этом в свое время, ей необходимо это знать.

А сейчас она довольна уже тем, что осталась жива, что лежит на мягких подушках. Кайла механически подергала за нитку в покрывале и подняла голову. Брет стоял возле кровати, лицо отчасти находилось в тени, и она не могла его разглядеть.

Не столько из любопытства, сколько для того, чтобы сгладить неловкость, Кайла спросила:

— Расскажи мне о графе. Он действительно мертв?

— Да. Неужели ты думаешь, что я оставил бы его в живых после того, что он с тобой сделал? Его давно нужно было убить. Его вообще не следовало выпускать живым из «Убежища простаков».

Кайла нахмурилась.

— Но тебя там не было. Я искала тебя, но ты исчез. А он — граф — сказал, что ты меня бросил. Это так?

— Нет. Господи, конечно же, нет! Неужели ты подумала, что я мог бросить тебя в этом воровском притоне? — Он раздраженно поставил полупустой стакан на столик. — Какого дьявола ты пошла с ним? Из-за того, что решила, будто я бросил тебя?

— Я не собиралась идти с ним. Я думала, что ты послал его за мной. Именно так он сказал. Но когда мы вышли из зала и я тебя там не увидела, он сказал, что ты меня бросил и я должна идти с ним.

— А тебе не пришла в голову мысль, что следует отказаться?

В голосе Брета послышались саркастические нотки. Кайла крепко сжала пальцами край покрывала.

— Я отказывалась! Но он, я думаю, что-то подсыпал мне в шампанское. У меня вдруг закружилась голова, и я на время потеряла сознание. А когда очнулась… когда я очнулась, то лежала связанной в том самом кошмарном месте! Ой, Брет, я думала, что он убил меня… — Голос ее пресекся, несмотря на все усилия сохранить спокойствие. Матрас прогнулся под весом Брета, когда он сел рядом с ней на кровать и взял ее за руку.

— Он был близок к этому, принцесса. Если бы Бэрри не вспомнил, куда его однажды возил граф, возможно, мы бы не успели вовремя. Мы и так едва не опоздали.

После некоторой паузы Кайла, все еще держась за руку Брета, спросила:

— Как он умер?

— Я застрелил его. На другое просто не было времени, хотя я предпочел бы отдать его Годфри, чтобы он умер медленной смертью. Команчи в этом знают толк.

Кайла содрогнулась, услышав безжалостные нотки в его голосе и увидев такое же выражение лица. Она поняла, что это были не пустые слова. Брет сжал ей руку.

— Тебе нужен отдых. Сейчас я позову Селесту. Мы по очереди сидели возле тебя последние несколько дней.

— Несколько дней?! Сколько же я проспала?

— Шесть дней. Врач сказал, что ты потеряла слишком много крови и тебе нужен полный покой. Он что-то дал тебе, чтобы ты спала. — Брет поднялся, и Кайла увидела под его глазами темные круги. Он выдавил из себя улыбку, которая была скорее пародией на его обычную циничную ухмылку. К ее радости и удивлению, он наклонился и поцеловал ее в щеку, затем быстро отпрянул, словно стесняясь проявления нежности. — Отдыхай, принцесса. Я позову Селесту, она посидит с тобой.

— Брет…

Он помедлил и повернулся к ней. Его лицо опять было в тени.

— Да?

— Ты… придешь еще навестить меня?

— Конечно. А теперь спи.

Кайла кивнула и положила голову на подушку, чувствуя, как в висках стучит кровь. Когда дверь за Бретом закрылась, она переплела пальцы рук, весьма недовольная тем, что побоялась спросить, действительно ли он намерен сделать то, о чем говорил. Должно быть, позже, когда она окрепнет, он скажет ей об этом, и это будет его официальным предложением. Кайла закрыла глаза и открыла их лишь тогда, когда услышала, что в комнату вошла Селеста.

— Ах, ma pauvre petite![19]— тихо сказала Селеста, подходя к кровати. — Я так подвела тебя!

— Я так и знала, что ты будешь винить себя! Но ты меня не подводила. В том, что произошло, лишь моя вина. Тут была такая заваруха…

— Тс-с, ma cherie! Лучше отдыхай, теперь все позади. Скоро ты будешь вспоминать об этом как о кошмарном сне. — Селеста провела прохладными руками по лицу крестной дочери. Руки ее слегка дрожали. Перемежая французский язык с английским, она успокаивала Кайлу, уверяла, что теперь все будет хорошо, что сейчас важно восстановить силы. — А потом мы станем гулять с тобой в саду или отправимся в парк. Ты скоро будешь счастлива, cherie, я уверена в этом.

— Тетя Селеста, ты и в самом деле считаешь, что я буду счастлива? Господи, какой это был кошмар — все, что произошло со мной с того времени, как я покинула Индию и папу Пьера! Я думаю, это была ошибка — приезжать сюда.

— Нет-нет, не говори так! Ты приехала, чтобы восстановить доброе имя матери! Возможно, мы избрали не самый верный путь, но что еще нам оставалось? И ты вправе владеть тем, что твое по закону и в чем тебе отказали из-за чьего-то предательства. Так что, ma belle[20], никакой ошибки с твоей стороны! Мне кажется, что герцог теперь тоже это понимает.

— Ты думаешь? — Кайла сонно улыбнулась и зевнула — снотворное продолжало оказывать свое действие. — Герцог… может, он понимает, что я не хотела причинить ему вред… Я хотела лишь, чтобы меня приняли…

— Да, он должен это понимать, ma petite, иначе не проявлял бы столько терпения и внимания к тебе. Спи, ma bebee[21], пусть твое измученное тело отдохнет. Спи невинным сном, а я посижу с тобой рядом.

Под причитания крестной матери Кайла снова погрузилась в глубокий живительный сон, который на сей раз не сопровождался кошмарами. Селеста сидела при свете неярко горящей лампы и думала о Фаустине Оберж и Эдварде Ривертоне, об их несчастной любви. Что сказала бы Фаустина сейчас, если бы увидела, что ее дочь, бледная и слабая, лежит в постели, в которой когда-то лежала и она? Да, много лет прошло с того времени, как Эдвард предал ее, позволил своим родителям поломать им жизнь. Его родовой титул стал его проклятием. И он ушел в могилу надломленным, совершенно изменившимся человеком. Изменилась и Фаустина, превратившись из невинной очаровательной девушки в куртизанку, к услугам которой прибегали многие мужчины.