С тех пор было еще несколько таких погромов — «чистка кадров». Отмечено уникальное и даже аномальное явление — в управлении экономикой стали приниматься решения, наихудшие из всех возможных (с точки зрения интересов страны). Из всех социальных групп именно у состава высшего эшелона управления произошло самое глубокое поражение рационального мышления. К тому же в безвыходный порочный круг госаппарат загнан коррупцией — начальники оказались «на крючке».

С каждой перетряской госаппарата происходило его качественное ухудшение. Каждая перетряска использовалась сплоченной коррумпированной частью для очистки рядов от честных (и, как правило, более компетентных) работников. Бессменный советник всех правительств России ельцинского периода В.А. Воронцов пишет: «После административной реформы 2004 г. департаментов [в Правительстве] осталось 12, число сотрудников сократилось на 25 %, зарплаты повысились в несколько раз при примерно таком же снижении эффективности работы Аппарата, поскольку из-за сокращения штатов здание на Краснопресненской набережной почему-то покинули, как и при предыдущих реорганизациях, наиболее квалифицированные и опытные сотрудники» [38].

В явном виде никто не утверждал, но все же считалось, что в России есть интеллектуальные сообщества, «обслуживающие» власть и следующие нормам рационального мышления. Последние годы показали, что сообществ нет, а отдельные личности с проблесками рациональной мысли и таланта не стягиваются в сообщества. А значит, не могут и задать никакого вектора. Ни в какую сторону! Сообщества собираются на платформе общей системы познавательных средств — общей «когнитивной структуры» (языка, значимых фактов, теоретических моделей, методов изучения реальности). А оказалось, что нет общей платформы. Более того, продолжается демонтаж той когнитивной матрицы, на которой было собрано макросообщество «русский народ».

Экспертное «сообщество» сложилось как конгломерат малых PR-предприятий, обслуживающих политику. Оно само подпало под диктат аутистического сознания, как это бывает с манипуляторами, которых слишком долго не заменяют на свежих. В целом, весь дискурс этих экспертов лишен какой бы то ни было системы координат. Они проявили поразительное умение уклоняться от любого вопроса, который стоит в национальной повестке дня, витающей в воздухе. Уклоняться совершенно искренне. Это отсутствие смысла и стало ядром когнитивной структуры интеллектуального обслуживания власти. Чего же ждать от политиков!

В 90-е годы прежняя номенклатура в основном перешла в крупный бизнес менеджерами (не говорим о тех, кого «назначили миллиардерами»). Взамен них в бюрократию была рекрутирована масса людей из советского «духовного дна» — социальной базы реформ. Рекрутировались те, кто «прошел школу бизнеса» начала 90-х годов. Цивилизованный социал-дарвинизм номенклатуры стал простым хамством (более человечным, но нестерпимым), коррупция из «инструмента прогресса», как ее лоббировал Г.Х. Попов, обернулась тупым воровством.

Вот — едва ли не главный вопрос национальной повестки дня России. Состояние системы управления в России ныне таково, что оно будит и актуализирует латентные опасности и выводит на уровень потенциально смертельных даже те опасности, которые могли бы контролироваться с ничтожными затратами. Мы обычно сводим дело к коррупции и некомпетентности, но еще большая беда состоит в том, что власти делают ошибку за ошибкой — и никаких признаков рефлексии и «обучаемости».

И надо взглянуть в лицо страшной правде — мышление не ремонтируется само собой, как и ржавые трубы или ветхие дома. Не складывается сама собой и система специфического знания власти. Тут нужны большие коллективные усилия, политическая воля и организационная база. Пока что их нет, и это — нарастающая угроза для России.

Утрата навыков структурно-функционального анализа

Общественные и государственные институты, которые обеспечивают жизнь страны, семьи и личности, выполняют сложную систему функций. Одни из этих функций очевидны, о них много говорят, другие еле видны, а чтобы понять третьи, надо пошевелить мозгами.

Например, всем ясно, что школа передает детям знания — и вот, исходя из этой функции, власти решают, как надо перестроить школу — эти, мол, знания нужные, а эти ненужные. Зачем современному юноше знать, как вычисляется cos 2x? Зачем ему знать про амфотерные окислы? Об этих окислах чиновники говорят как о чем-то очевидно смешном. Что школа является «генетическим аппаратом» национальной культуры, уже доходит туго. Что школа — важнейший механизм социализации детей и воспроизводит тип общества, — вообще не доходит.

В ходе перестройки и реформы господствующее меньшинство как будто вдруг утратило способность мысленно увидеть структуру мало-мальски больших систем и те функции, которые призваны выполнять разные их элементы. Вот, в журнале «Коммунист» было написано (и перепечатано в установочной книге): «В 1987 г. ремонтом тракторов и сельхозмашин был занят миллион работников с фондом заработной платы 2,3 млрд. руб… Видимо, лучше было бы направить эти средства на модернизацию и техническое переоснащение отрасли, на выпуск более качественных, прогрессивных машин» [30].

Вывод никак не следует из названного факта. Одна функция в хозяйстве — конструирование и производство сельскохозяйственной техники, и совсем другая функция — ее эксплуатация и ремонт. Как может придти кому-то в голову ликвидировать функцию ремонта и сэкономленные средства передать в машиностроение? Представьте себе, что какой-нибудь чиновник предложит сегодня ликвидировать все станции технического обслуживания автомобилей — мол, «видимо, лучше было бы направить эти средства на модернизацию и техническое переоснащение ВАЗа».

В последние два десятилетия много говорится о реформировании государственных и хозяйственных систем, но очень редко из официальных документов можно понять, как это реформирование сказывается именно на выполнении главных функций данной системы. Можно услышать, что система стала демократичнее, что в ней возникла конкурентная среда, что в ней сократилось число структурных подразделений, но составителей этих документов как будто не волнует то, ради чего и существует эта система.

Во время реформы власть с какой-то наивной безответственностью одобряла разрушение сложнейших структур, являвшихся замечательным творением нашей цивилизации. Процесс этого уничтожения сложных систем, которые создавались предыдущими поколениями (причем не только советскими), продолжается и сегодня. Это можно сказать и о школьной реформе, и о расчленении единой энергетической системы, и о многих других планах.

Два почти крайних случая — реформа КГБ (шире — службы государственной безопасности) и науки. Разные структуры, разные функции, разные причины ненависти реформаторов к этим системам, но удивительное сходство в типе рассуждений.

После интенсивной подготовки «общественного мнения» КГБ был многократно «реорганизован» и подвергнут серии кадровых чисток — так, что даже сеть работавших на нашу разведку зарубежных агентов выдали контрразведкам Запада. Ненависть к КГБ (НКВД, ГПУ, ВЧК) была сфокусирована на одной функции — политическом сыске и борьбе с политическими противниками государства. Но если разумный человек начинает ненавидеть какой-то государственный институт, он обязан проделать в уме структурно-функциональный анализ. Какие функции выполняет этот институт? Какая из них вызывает мою ненависть? Насколько она перевешивает все остальные и что общество потеряет если этот институт будет уничтожен?