учат родовые дома своих детей.

— Меня не научили, — сухо ответил я. — Так что был бы признателен, если бы ты рассказала об этом больше.

— Не время. Мы подъезжаем.

К патологоанатомическому отделению проехать было не так-то просто. Сперва шлагбаум, чтобы проехать на территорию. Потом — множество машин, припаркованных как попало.

— Напомни, зачем мы сюда едем? Будешь труп осматривать на предмет следов?

— Бессмысленно, — фыркнула Лена, выходя из машины. — Его одаренный на расстоянии сжег. Это в лучшем случае через твой Контур специалисту смотреть нужно. Но у нас нет цели поймать убийцу. Будем допрашивать убитого.

— Допрашивать? — уточнил я. — Ты не оговорилась? Он же мертв!

— И что? С нами будет некромант.

Глава 31

Мы — русские, с нами некромант!

Примерно так воспринимался мной ответ Лены, если она, конечно же, не шутила. Ну, подумаешь, человек умер — если надо допросить, значит, и мертвого достанем. Даже не стал уточнять, серьезно ли это следователь сказала. Я и так неоднократно успел продемонстрировать свои незнания по куче вопросов, так помолчу хотя бы тут, тем более что мы уже входили внутрь. В нос хлынул запах хлорки и формалина.

А внутри нас встречал белобрысый мужчина в белом деловом костюме с галстуком… Высокий, крепкий, но на вид едва ли старше двадцати пяти. Щеки немного румяные; выбрит так, что от щетины и не видно и следа.

— Добрый день, — дежурно поприветствовала его Лена.

— Гутен таг! — деловито ответил он и едва заметно поклонился. — Отто Виц к вашим услугам.

— Все готово? — торопливо спросила следователь. — Куда его привезли?

— Прошу за мной.

Отто говорил с акцентом — судя по всему немецким. Он повел нас по полутемному коридору, и довольно быстро мы оказались в большом помещении, где на металлических столах лежали трупы. Зрелище так себе: у всех бирки на ногах, кожа как правило белее белого, но есть разные случаи.

— Ваш пациент, — проговорил Отто, указывая рукой.

— В отдельную палату не могли его вывезти? — проворчала Лена. Инородных тел здесь было действительно много.

— Ферцаюнг! Заведующий сказал, что нет свободных палат. А время, насколько я могу судить, и так поджимает…

Евгенич… От него мало что осталось. Тело — черное, кое-где одежда запеклась под кожу. В морге было холодно, даже слишком холодно. Но ощущение было такое, что тело менталиста до сих пор испускало тепло.

Молчать я устал.

— Вы его… оживлять будете?

— Временно, — пожал плечами Отто. — Как всегда в такой работе и бывает.

— А как такое возможно? — не удержался я от еще одного вопроса.

— Артем, тсс! — встрепенулась Лена. — Сейчас не время.

— Ну почему же, — расслабленно ответил Отто. — Некромантия долгое время подвергалась гонениям, и неудивительно, что до сих пор многие не знаю принципов ее работы. Вот вы как думаете, молодой человек, а действительно — как такое возможно?

— Дар, — ответил я.

— Ну, само собой дар, — усмехнулся Отто. — Тогда мне следует спросить, что происходит с человеком после смерти.

— Разложение.

— Некробиоз. В клетки перестает поступать кислород, начинается некроз. Но мозг не отмирает единовременно. Кратковременные нейронные связи рвутся быстро, самые старые — последними. Про лимбическую систему и говорить нечего — даже уже совсем безмозглое пугало вполне может ходить и физически функционировать. Некромантия открывает нам возможность вернуть жизнь в те клетки, что еще не успели отмереть.

— И человек оживает?

— Та часть его личности, что еще уцелела, — кивнул Отто. — Наш мозг существует в первую очередь благодаря энергии, а не материи. И именно энергию мы, некроманты, в него возвращаем.

— Время, — нервно напомнила Лена.

— Ферцаюнг, — опомнился некромант.

Отто открыл свой чемоданчик, достал кулон с зеленым удлиненным кристаллом, надел его на грудь Евгеничу. Затем достал тюбик, похожий на клей, и выдавил содержимое себе на язык. Вытекла некая синяя субстанция.

— Биттэ. Я буду здесь, — сказал Отто, встав за головой менталиста. — В физический контакт не вступаем, пациента не трогаем.

Некромант выставил руки по бокам от головы Евгенича, на уровне висков, и замер. С минуту ничего не происходило, затем тело Евгенича начало подергиваться, потом снова замерло. И тут глаза его распахнулись, загорелись зеленым светом.

Он что-то нечленораздельно прорычал и резко принял сидячее положение. Лена одернула меня за руку, дала понять, чтобы я отошел. Хотела допрашивать его лично.

— Пить, — выкашлял Евгенич.

— Ответишь на вопросы и будет тебе пить, — невозмутимо ответила она.

— Пить… — повторил Евгенич.

Лена обменялась взглядом с Отто. Тот отрицательно покачал головой.

— Послушай, — сказала она. — Чем раньше мы закончим, тем раньше тебе станет хорошо. Ответь мне. Кто тебя убил?

— Пи… меня? — вздрогнул Евгенич. — Ложь. Инце… инцен… Инсценирофка.

— Расскажи последнее, что ты помнишь?

— Пить меня. Расколют. Не дадут. Не дамся. Кругом враги, провокаторы, главари, они при…

— Тихо, тихо, — успокаивающе остановила Лена и перевела взгляд на Отто. — А его поумнее никак не сделать? Подкрути там чего-нибудь.

И без того напряженный некромант вздохнул, но больше никак не отреагировал.

— Итак, уважаемый Олег Евгеньевич, — вновь начала следователь. — Тогда вопрос простой. Сколько точек обработки акрия у охранного агентства «Апполон»? Одна на Николаевской улице. Другие где?

— Да, — кивнул Евгенич.

— Где другие? — с нажимом повторила Лена. — Улицы. Склады.

— Нельзя говорить, — ответил он. — Указом Сената Российской Империи от 24 декабря две тысячи двадцатого года частная собственность является…

— Тихо, — остановила его Лена. — Просто скажите, где еще обрабатывают акрий.

— Согласно новой дворянской реформе…

Лена закатила глаза.

— …Таким образом, собственность графов Медведевых охраняется статьями…

Евгенич хоть и оставался ходячим (да что там — сидячим) трупом, а законы знал. Он мог не помнить, как умер, мог вообще уже соображать через раз, но «выбить» из него показания получалось той еще задачкой. Хотя что тут удивительно? Перед ним стоит следователь в форме. Ведет допрос чуть ли не по всем стандартам СИЗО. Да у него в крови от такого брыкаться!

— Лен, — обратился я, взяв следователя под руку. — Дай я попробую.

И, не дожидаясь ответа, занял ее место.

Посмотрел в сверкающие изумрудом глаза. Сказал:

— Ты меня помнишь. Анальгин. Ты дал мне анальгин.

Евгенич смутился, задумался.

— Ложь, — промямлил он.

Тогда я продолжил:

— Трудоголики. Шрам. Добыча руды. Обработать трудоголиков. Генка. Генку помнишь?

— Генка! — воскликнул Евгенич.

— А меня теперь вспомни. Ты меня обработать не смог. Сказал мятежей больше не устраивать. Дал мне анальгин от головы.

— Генка сказал — подкидыш.

— Подкидыш! Да. Вспомнил, значит.

— Вспомнил, — как бы удивительно для самого себя сказал Евгенич.

— А теперь слушай, Евгенич. Вчера тебя пытались убить.

— Взорвать, — кивнул он.

— Знаешь кто? Скорее всего ваши же, медведевские. Может такое быть?

— Может.