Крухутаки, которым Условие запрещает убивать людей без игры в три загадки, от дармового угощения отказываться не стали, это им не возбраняется. Страшное дело, как передрались над трупом: клекот, хриплые вопли, хлопанье громадных крыльев, пыль столбом, кружатся темные перья и пух, щелкают клювы, брызги крови и помета, невыносимая вонь. Дарители укрылись за скалой и нервно прислушивались к отголоскам дележки, а когда мозги мертвеца до последней капли были съедены, завели речь о вознаграждении, но пернатые подняли их на смех.

Если бы все было так просто: проломи кому-нибудь череп – и вот тебе за это знание на золотом блюдечке! Много вас таких умников, это предусмотрено Условием и не засчитается. Нет уж, хочешь получить ответ – сыграй в три загадки.

Что ж, за неимением лучшего оставалось предложение Куду: подстеречь, когда у этих гнусных тварей вылупятся птенцы, и тогда, возможно, повезет спасти мелкого клювастого гаденыша от диких зверей, или от стигов, или от амуши. Вот и жарились на солнце в тоскливом ожидании, обливаясь потом, впроголодь, почти без надежды. Крухутаки знали, что они не опасны, и терпели их присутствие.

Намерзшие на стеклах узоры раскрывались перистыми веерами, в тончайшей игольчатой бахроме по кромкам завитков переливались крохотные радуги. Ледяной барельеф сверкал россыпями алмазов, и в нем как будто обозначилась потаенная дорога, которая вела в глубь этого застывшего ландшафта. Хеледика мысленно скользила по ней – туда, в царство хрустальной стужи, где все завораживающе прекрасно и нет ни страстей, ни обид, ни других эмоций, никаких неприятных переживаний… В деревне песчаных ведьм ее с малых лет приучили к созерцанию, и позже, попав в северные края, она полюбила смотреть на ледяные узоры. В Ларвезе они появлялись нечасто, настоящих морозов тут почти не бывает, зато прошлой зимой в Овдабе, во время своей шпионской миссии, агент Змейка видела их едва ли не на каждом окне, и это помогало ей сохранять душевную гармонию.

Ей хотелось быть такой же спокойной и нечувствительной к боли, как эти причудливые опаловые цветы на стылом стекле. В последнее время в ее жизни хватало событий, нарушающих внутреннее равновесие: после уничтожения смертницы в Гуртханде она еще несколько раз убивала по заданию господина Шеро. Ее послужной список пополнился двумя агентами Ктармы и тремя женщинами, которых те завербовали в качестве расходного мяса.

Крелдон ей не приказывал, а всякий раз доверительно просил об одолжении. Впрочем, песчаная ведьма понимала, что разница тут сводится к формулировкам, и почем знать, что будет, если она откажется от следующего задания… Но она не отказывалась. Господин Шеро не скупился на похвалы, да и жалованье у агента Змейки было немаленькое. Хотя куда ей столько денег? Она завела счет в Королевском банке и пополняла его каждый месяц, оставляя себе сколько нужно на карманные расходы.

Когда она появлялась в театре или на балу, вокруг нее роились поклонники: мужчин влекло к представительницам ее племени, словно мотыльков к фонарю. Будь на месте песчаной ведьмы другая барышня, ее безразличие и холодность распугали бы кавалеров, но частичка унаследованного от олосохарских песчанниц волшебства у нее в крови играла на невидимых струнах, плела ненужные сети независимо от настроения Хеледики.

Вступать в близкие отношения с кем бы то ни было она не собиралась. Однажды сделала глупость. Повторять незачем. Лучше хранить внутреннюю безучастность, подобную ледяным ветвям и звездам на оконном стекле. И собственный опыт, и наблюдаемые со стороны чужие драмы укрепляли ее в этой мысли. Она предпочитала, чтобы при выездах в свет ее сопровождали не воздыхатели, а молодые обходительные коллеги, приставленные к ней Крелдоном для охраны.

Солнцеворот и Новый год она решила встретить дома в уютном одиночестве. Вначале сагаэна – древний ритуальный танец, который танцуют в этот день все песчаные ведьмы. Потом горячее фьянгро с лимоном и пряностями, два праздничных пирога, мясной и сладкий брусничный (их прислала Сонтобия Кориц, мама Дирвена – минувшим летом Хеледика расколдовала ее после заточения в подземельях у пшоров), хорошая книга перед сном. Этого ей вполне достаточно.

Сломалась она к концу сагаэны. Дотанцевала, иначе нельзя, а после беззвучно расплакалась, стоя посреди со вкусом обставленной, но как будто враз выцветшей комнаты.

Олосохарские ведьмы танцуют сагаэну всей деревней, берут с собой даже годовалых девочек, которые едва научились ходить, а тех, что еще не умеют, матери держат на руках. И как же им тогда хорошо – потому что они вместе! А Хеледика – изгнанница и преступница, из трусости поступившая наперекор общине. Из-за нее погибла Ксиланра. Даже если ее позовут вернуться, трещина, разделившая ее и остальных, никуда не исчезнет.

Ее сотрясали рыдания, близкие к судорогам. Она не издавала ни звука, но каждая жилка и каждый позвонок словно куда-то рвались, пытаясь докричаться до кого-то, кто все равно не услышит, горе раздирало ей сердце. Когда это прекратилось, она долго лежала на полу, сперва ничком, уткнувшись лицом в ковер, потом на боку, свернувшись в клубок. Наверное, так чувствует себя разбитый стакан, содержимое которого расплескалось, и сам он – сплошные осколки.

Тяжело поднявшись на ноги, Хеледика подошла к окну. Дивно прекрасные ледяные узоры постепенно утолили боль, начали соединять и примораживать один к другому кусочки души, заполняя стыки прозрачными кристалликами льда и мерцающими снежинками. Разумеется, это было всего лишь ее представление, иллюзия, которая помогла ей ощутить спасительный внутренний холодок.

Лицо в зеркале бледное, как вялая кувшинка, глаза покраснели, но это пройдет. Главное, что она опять почти ничего не чувствует. Другое дело, что ей сейчас не до фьянгро (нет уж, не станет она пить, чтобы заглушить тоску – чересчур скользкая тропка) и не до пирогов.

Хеледика снова подошла к окну. С тех пор как Нинодию Булонг, ее напарницу по овдейскому делу, едва не похитили, она по распоряжению Крелдона переселилась в резиденцию Светлейшей Ложи. Обставленная дорогой мебелью квартира со всеми удобствами, проверенная прислуга за казенный счет. Ей не приходилось хлопотать по хозяйству, разве что шоколад варила сама. Служанка, надо полагать, о каждом ее шаге докладывала начальству, но последнее Хеледику не беспокоило: что ей скрывать, если она не собирается ни пускаться в любовные приключения, ни сотрудничать с противниками господина Шеро?

Обычно она без возражений соглашалась на то, что ей предлагали, однако в этот раз настояла на своем и выпросила жилье в доме возле ограды, окнами на Аленду. До чего же чудесный вид открывался отсюда, с возвышенности, на ларвезийскую столицу! Море черепичных крыш в наплывах снежной глазури, флюгера, скульптуры, шпили, башенки с часами и архитектурными изысками. Из труб поднимались дымки, словно бессчетное множество белых перемычек между Алендой и по-зимнему пухлыми облаками. В морозном воздухе мерцали волшебные фонарики – золотистые, розовые, зеленые, оранжевые, лиловые. Хеледика слышала разговоры о том, что нынче их маловато, поскольку у магов «некие затруднения», но даже этой негустой россыпи цветных огоньков было достаточно, чтобы обрамленный ледяными завитками город за окном манил, словно сказочная картинка из детской книжки.