– Двадцать три? То есть вы возьмете кого-то с собой?

– Возьму. Я опасаюсь не ледяных просторов, а своего характера. Возможность увидеть, как себя ведут другие, позволяет – как вы говорите? – не сбиться с пути.

– То есть вы вообще сошли с дистанции, комиссар, – сказала Ретанкур, вставая, а это означало, что она сейчас уйдет. – Что вы несете! Не дай бог, дивизионный комиссар узнает, что вы сбились с ног ради порожняка со сроком давности, забросив текущее следствие. Вас просто уволят.

– Неужели вы решитесь? Сдадите меня, Ретанкур? – Адамберг снова закурил и подошел к окну, повернувшись к ней спиной. – Вы никогда не сделаете этого, Виолетта. – Ему нравилось иногда обращаться к ней по имени. – Потому что полетите со мной. Если только, повторяю, истина не всплывет из колодца сегодня, во второй половине дня, в чем я сильно сомневаюсь.

– Еще чего не хватало, – прорычала Ретанкур, отступая к двери. – Я не брошу людей в состоянии полного распада.

Теперь они оба стояли как два упрямых зверя перед схваткой.

– Ну и ладно, – сказал Адамберг, по-прежнему глядя в окно и стряхивая пепел на пол. – Возьму Жюстена.

– Жюстена? Это безумие. Он и пяти кило не поднимет.

– А вы, Виолетта, сколько поднимаете?

– Рывком или толчком?

– А как труднее?

– Рывком.

– Так сколько рывком?

– Семьдесят два, – призналась Ретанкур, порозовев.

Адамберг восхищенно присвистнул.

– Это еще что, – сказала она. – Мировой рекорд среди женщин в моей категории – сто сорок восемь килограммов.

– Мне рекордсменка не нужна. Но у вас вполне хватит сил вытащить меня из ледяной воды, если я в нее упаду.

– Сейчас апрель. Там другие погодные условия, нежели в ноябре, когда те двенадцать придурков решили прогуляться по острову.

– Не обольщайтесь. Даже сейчас там от силы пять часов солнечного света в день, и то если повезет. Температура колеблется между двумя и девятью градусами, возможны снегопады, метели, густой туман и дрейфующие льдины в холодной воде.

– Только не Жюстена, – не отступалась Ретанкур. – Он останется тут. Он отлично справляется со слежкой и бесшумен, словно кошка.

– Вы и Вейренк. Данглар нет, конечно. Один только полет выбьет его из колеи на два месяца. Вспомните Квебек. Он останется за начальника, вместе с Морданом. Данглар все знает, Мордан верно мыслит.

Теперь Адамберг шагал взад-вперед вдоль одной стороны стола, Ретанкур вдоль другой, стараясь не споткнуться о лежавшие в углу массивные оленьи рога – сувенир из дремучего нормандского леса, – Адамберг когда-то свалил их туда и забыл убрать. Так они прохаживались туда-сюда, параллельно друг другу, на расстоянии двух метров, разделенные только этим символическим бурладеро в виде стола. Не догадываясь, что за дверью застыл Эсталер с уже остывшим кофе для комиссара. До него доносился шум скандала, и он совершенно растерялся из-за ссоры своих кумиров.

– Если вы не в состоянии выкинуть эту идею из головы, – примирительно сказала Ретанкур, – отложите ее на потом. Покончим с делом Робеспьера, и езжайте себе на здоровье. На теплый камень для поднятия тонуса.

– Я уже заказал три билета на вторник. С открытой датой на случай, если животные начнут двигаться.

– А фамилии в билетах указаны?

– Моя – да. Вашей и Вейренка – нет. Если что, отправлюсь туда с Вуазне, он счастлив будет понаблюдать за северными рыбами. Меркаде тоже подошел бы, но нельзя же оставить его спать три часа на снегу. Вуазне и Керноркян. Или Ноэль.

– Вы с Ноэлем и трех дней не продержитесь.

– Почему же. Его слова я пропускаю мимо ушей. Он сильный и быстрый и может спасти жизнь, если что. Не забывайте этого, Ретанкур.

– Я помню.

– И еще кот. Я возьму с собой Пушка. От него тепла больше, чем от грелки.

Ретанкур замерла на месте. Адамберг тоже, улыбнувшись ей.

– Подумайте, лейтенант. Ответ мне нужен завтра после обеда самое позднее.

Положив в карман телефон и ключи от машины, Адамберг поймал в коридоре Данглара.

– Вы со мной, майор?

– Куда?

– В Брешь. Хочу понять, что от нас скрывают братья.

– Которые не знают, что они братья. Вы устроите там землетрясение, стихийное бедствие.

– А вдруг это окажет на них полезное и благотворное действие.

– Уже начало третьего, а мы еще не обедали.

– Обойдемся сэндвичем в машине.

Данглар в нерешительности поморщился. Но со вчерашнего дня, сам того не желая, он то и дело задумывался о ферме Тот.

– Поужинаем в “Трактире Брешь”, – добавил Адамберг. – В качестве бонуса.

– Давайте заранее закажем меню? С картофельными оладьями?

– Попытаемся.

Проходя через общий зал, комиссар остановился перед столом Вейренка.

– Допрос в Бреши и ужин в “Трактире”, ты за?

– Я за, – сказал Вейренк. – Эти юноши не дают мне покоя.

– Что ты сделал со своими прядями?

– Попытался их покрасить вчера вечером.

– Не очень-то у тебя получилось.

– Не очень.

– Даже хуже стало.

– Да.

– Отсвечивают лиловым.

– Я видел.

Замкнувшаяся в своей скорлупе Ретанкур, не вставая из-за стола, посмотрела им вслед.

Адамберг взглянул на свои часы в тот момент, когда Селеста открыла им большие деревянные ворота.

– Уже четыре, – сказал Вейренк.

Селеста, судя по всему, была даже рада их видеть и с улыбкой пожала им руки, не спуская глаз с Вейренка.

– Она тебя полюбила, – шепнул Адамберг другу детства. – Что там, кстати, сказал Шато? Почему ты не можешь заседать в революционном Конвенте? Ах да, у тебя морда как у античной статуи.

– Римской, к сожалению, – сказал Вейренк, – не греческой.

Адамберг сделал шаг в сторону, чтобы в поисках высохшего репейника пройтись по траве вдоль аллеи. Селеста отправилась за Амадеем и Виктором и привела их прямо из конюшни, от них пахло лошадьми. Вид у обоих был озадаченный. Если бы полицейские поймали убийцу Анри, они бы просто позвонили. Какого черта они сюда приперлись?

– Сожалею, что пришлось побеспокоить вас без предупреждения, – сказал Адамберг.

– Ничего вы не сожалеете, – возразил Виктор. – Полицейские всегда являются без предупреждения. Чтобы застать врасплох.

– Вы правы. Где мы можем сесть?