Мари вертела между пальцами тонкую прядку каштановых волос. Она достала ее из миниатюрного золотого медальона в форме ракушки. Этот медальон на цепочке подарил ей отец в один февральский день… Из окна, как обычно зимой, сквозь оголенные кроны была видна колокольня в Прессиньяке. Там, на кладбище, покоится ее первый ребенок.

«Сегодня ему могло бы исполниться шесть», — подумала она, убирая прядку в медальон.

Она редко надевала его, но иногда, в зимние месяцы, все-таки носила это украшение. Этот ритуал она придумала, желая оставаться верной памяти умершего младенца, о котором в семейном кругу никогда не упоминали…

В зеркале отражалась пустая незастеленная постель. Пьер проснулся первым, еще до рассвета, и постарался ее не разбудить. В такую рань Лизон и Поль еще спали. Мари вдруг захотелось увидеть мужа. Если повезет, она найдет его в кухне за чашкой черного кофе.

С тех пор как Леони и Адриан вместе уехали в Лимож, Мари и Пьер ни разу не поссорились, в доме воцарилось некое подобие гармонии. Нанетт, отметив про себя это «чудо», решила, что ее сын угомонился, потому что наконец почувствовал себя в доме настоящим хозяином.

Мари не ошиблась в своих предположениях. Пьер заканчивал завтрак. В окна заглядывал румяный рассвет.

— Мари? Ты почему встала?

Он посмотрел на нее с легким беспокойством и любопытством. В длинной розовой ночной сорочке и с шерстяной шалью на плечах, с распущенными волосами, жена показалась ему красивой незнакомкой.

— Пьер, куда ты едешь так рано? С Полем стало трудно ладить! А ты на целый день оставляешь меня одну с детьми…

Мари неизвестно почему вдруг стало страшно. Она подошла к мужу и порывисто обняла его за плечи. От неожиданности он поперхнулся кофе.

— Пьер, побудь со мной сегодня! Мне холодно!

— Глупышка, я разжег огонь в кухонной печи. У меня много дел. Смотри, солнце встало, и день обещает быть погожим…

Не желая уступать, Мари прижалась щекой к темной, источающей знакомый аромат бороде мужа. Он усадил ее себе на колени:

— Что с тобой сегодня, Мари? Ты редко бываешь такой ласковой!

Молодая женщина дрожала. Прикосновение мужа разожгло в ней огонь желания. Закрыв глаза, она пылко поцеловала его в губы. Подобная провокация, особенно учитывая, что Мари прибегала к этому способу выражения чувств очень редко, всегда производила желанный эффект, и Пьер издал сладострастный стон:

— Ты права, дела подождут… Идем в гостиную, там тепло и есть удобный диванчик…

Мари пробормотала, словно в полусне:

— Только не в гостиной! В нашей постели, прошу тебя…

Пьер был согласен на все. Он встал, прижимая жену к себе. И тут, как в дурном сне, кто-то трижды громко бухнул кулаком во входную дверь. Пьер замер на месте, не веря своим ушам. Стук прозвучал снова.

— Кто мог прийти к нам на рассвете? — спросил он сердито.

— Господи, только бы с Нанетт или Жаком ничего не случилось! — воскликнула Мари, бледнея.

Они взялись за руки, оба во власти нерешительности и беспочвенного, казалось бы, страха. Наконец Пьер решился и направился к двери. Распахнув ее, на высоком крыльце он увидел Макария и незнакомого мужчину — невысокого, полноватого, дорого и изящно одетого.

Мари едва сдержала восклицание удивления и гнева. Ей было невыносимо стыдно предстать перед посетителями, пусть и явившимися в семь утра, в ночной сорочке, поэтому она спряталась за мужа.

Пьер пробурчал сквозь зубы:

— Черт побери! Вы к нам зачем?

Макарий не ответил на эту реплику, что было совсем не в его духе. Его компаньон откашлялся, чтобы скрыть смущение, и сказал:

— Можно войти, мсье? На улице довольно холодно.

Растерянная, обеспокоенная Мари пробормотала:

— Конечно входите! Но я не понимаю…

Пьер наконец отступил от двери, позволяя гостям пройти в дом. Макарий быстрым шагом, потирая на ходу руки, вошел в вестибюль. Окинув помещение одобрительным взглядом, он высокомерно изрек:

— Я устрою в «Бори» центральное отопление! Эти крестьяне до сих пор живут по старинке…

Фраза произвела на Мари и Пьера ошеломляющий эффект. Пьер сжал кулаки. Понимая, что сейчас разразится гроза, Мари прижалась к мужу и шепнула ему на ухо:

— Сохраняй спокойствие! Прошу тебя… Подумай о детях!

Потом спокойно сказала, обращаясь к посетителям:

— Господа, прошу в гостиную! Я оденусь и спущусь к вам. Дениза принесет вам кофе.

* * *

Одевшись и причесавшись, Мари ощутила в себе силы видеть неискреннее, мрачное лицо Макария. Однако сердце ее билось, как пойманная птица. Она безжалостно разбудила гувернантку и отправила ее в кухню. Пьер ожидал жену на лестничной площадке первого этажа. Останься он наедине с этими людьми, чьи взгляды не сулили ничего хорошего, мог бы не сдержаться. Он предусмотрительно решил подождать жену.

Ожидание не было долгим. Мари спустилась со второго этажа и попыталась приободрить супруга улыбкой. Словно вернувшись на мгновение в детство, переступая порог гостиной, они взялись за руки.

Макарий сидел в кресле, в котором часто сиживал Жан Кюзенак. Руки он скрестил на груди, ноги вытянул вперед. Мари заметила, что с ботинок нежданных гостей на ковер натекла грязная жижа, но это были пустяки по сравнению с тем, что она услышала из уст малорослого краснолицего незнакомца:

— Позвольте представиться, мадам. Меня зовут Рене Гильбер. Я нотариус из Шабанэ. Я вел дела мсье Кюзенака, дяди мсье Макария. Мне очень жаль, но, тщательно проверив все бумаги покойного мсье Кюзенака, я выяснил, что его единственным законным наследником является Макарий Герен, сын брата мадам Кюзенак. Усадьба «Бори» со всем имуществом, прилегающими землями и фермами принадлежит ему по праву.

Мари стало трудно дышать. Новость произвела ошеломляющий эффект.

— Это шутка! — с усилием проговорила она наконец. — Я дочь Жана Кюзенака, он подарил этот дом мне…

— Докажи это, Мари! — подал голос Макарий. — Насколько я помню, ты вошла в дом моей тети как служанка, и это еще мягко выражаясь! Тебе удалось охмурить моего дядю, и он устроил тебе райскую жизнь, не успело тело моей тети остыть!

Пьер шагнул вперед. Сейчас он запросто мог убить Макария — так убивают шершня, изготовившегося вонзить в вас свое жало. Но Рене Гильбер преградил ему дорогу:

— Держите себя в руках, господа! Если здоровью моего клиента будет нанесен ущерб, я подам жалобу, и вас упекут в тюрьму! А вас, мсье Герен, прошу не оскорблять этих людей. Ситуация и так достаточно болезненная.

Мари взяла Пьера за руку и внимательно посмотрела на нотариуса:

— Мэтр Гильбер, отец рассказывал мне о вас. Думаю, вы хорошо его знали. Он наверняка уладил все вопросы относительно наследства, я в этом уверена. Папа много раз говорил, что «Бори» принадлежит мне. Скажите правду, неужели вы сомневаетесь в том, что я — дочь Жана Кюзенака?