— А сейчас приготовь нам поесть, пока я потолкую с детьми.

— Кэрри будет жарить яичницу? — спросила Даллас так, как будто была готова заплакать.

Джош вывел детей из дома.

— Следуй за мной, но не говори ничего, понятно? — напутствовал Джош Кэрри. Она, Джош и дети стояли перед комнатой Норы в гостинице. Было шесть часов. Час назад Кэрри и Джош должны были пожениться.

— Угу. — Кэрри прикинулась дурочкой. — Думаю, мне это удастся. — Она все еще размышляла над тем, как по-свински поступил с ней Джош, рассказав о своем плане детям, но ее оставив в неведении.

Подмигнув ей, он постучал.

Нора открыла дверь. На ней было красное шелковое платье с еще более низким — если такое вообще возможно — вырезом, чем днем.

Кэрри, потеряв дар речи, обозревала Норин наряд. Джош втащил ее в комнату, дети проследовали за ними, и он закрыл дверь.

— Ты победила, Нора, — сказал он. Нора улыбнулась:

— Так ты принес пятьдесят тысяч?

— Нет. У меня нет денег. По крайней мере, нет для тебя. Теперь мне нужно беречь каждый цент для своих собственных нужд.

Секунду Нора выглядела озабоченной, но самообладание быстро вернулось к ней.

— Но, дорогой, нет денег — не будет и бумаги. Ты никогда не получишь развода, если не заплатишь мне. Ты не сможешь жениться на своей маленькой наследнице миллионов. — Это прозвучало так, как будто единственной причиной, по которой Джош жаждал взять Кэрри в жены, был ее капитал.

Джош полуобнял Кэрри за плечи.

— Видишь ли, Нора, я прожил на ферме брата целый год и могу честно признать — это был настоящий ад. Мне приходилось вставать еще до восхода солнца и проводить целые дни за пропалыванием сорняков и вспахиванием земли. Это было просто невыносимо. Я ненавижу это все.

— Ну разумеется, дорогой. Я в этом не сомневаюсь. Помнишь, я просто обхохоталась, когда судья зачитывал приговор.

— Ты была права. И я решил, что с меня хватит.

Нора удивленно приподняла бровь:

— Но ведь судья сказал, что у тебя отнимут детей, если ты не проживешь на ферме Хайрема четыре года.

— Это уже другой разговор, — ответил Джош и подозвал детей: — Идите-ка сюда, паршивцы.

Кэрри в полном недоумении смотрела, как Джош, схватив детей за руки, вытащил их на середину комнаты. Замешательство Кэрри еще больше усилилось, когда она повнимательнее разглядела детей. Стоя за дверью всего пару минут назад, они были чистенькими и опрятными, но теперь их волосы были всклокочены, на платье Даллас красовалось грязное пятно, и, кроме того, оба, и Тем и Даллас, громко рыдали.

— Когда я сказал судье, что хочу забрать их и воспитывать сам, я не предполагал, чем это чревато. Я считал, что с детьми мне будет довольно легко справиться, но это не дети, а какие-то паршивцы. Они отнимают все мое свободное время, постоянно хнычут, капризничают. К тому же это жуткие грязнули. Так что, милейшая моя Нора, теперь они твои.

Джош подтолкнул детей к Норе.

Благодарение небу, что Кэрри была слишком шокирована происходящим, чтобы сказать что-нибудь.

— Папа! — завизжала Даллас. — Нет, папочка, мы хотим остаться с тобой! Мы будем хорошими, обещаем!

— Джош, не можешь же ты… — начала Нора.

— Разумеется, могу. Судья сказал, что, если я нарушу условия приговора, дети перейдут к тебе. А я как раз и собираюсь их нарушить и вернуться на сцену.

— Но… а как быть с ней? — спросила Нора, глядя на Кэрри. — Как быть с твоей пассией?

Прежде чем Джош успел открыть рот, вмешалась Кэрри. Она не собиралась оставаться в стороне.

— Мы решили жить в грехе, — жизнерадостно сообщила она. — Мы считаем, что грех гораздо интереснее, чем пошлый старый скучный законный брак. — Она одарила Джоша влюбленным взглядом.

— Теперь, раз от детей мы избавились, мы отправимся… Напомни, дорогой, куда мы собирались?

— В Венецию. — Джош с восхищением смотрел на Кэрри.

— Ах да, Венеция. Мы возьмем те деньги, которые я получу от Уорбрукского пароходства, и поедем в Венецию. Дорогой, ты не будешь возражать, если мы по дороге завернем в Париж? Мне бы не помешали несколько новых платьев.

— Куда пожелаешь, драгоценная моя. — Джош поцеловал ей руку.

Затем он повернулся к Норе.

— Как, видишь, дорогая, совершенно никакой роли не играет, женаты мы или нет. У меня есть Кэрри и ее деньги. И эта мелюзга больше не висит у меня на шее. Так что прощай. — Последние слова он произнес по-французски. Держа Кэрри под руку, Джош направился к двери.

За спиной у него раздался голос Даллас:

— Папочка, не оставляй нас! О, пожалуйста, не оставляй нас! Мы все, что хочешь, сделаем, только бы быть с тобой! Все, что хочешь!

Джошу пришлось покрепче прижать к себе Кэрри, чтобы помешать ей обернуться. Когда они оказались за дверью, Кэрри испуганно взглянула на Джоша.

— Все ли в порядке с Даллас? — шепотом спросила она.

— Нет, — ответил Джош. — Она явно переигрывала, и я намерен очень серьезно побеседовать с ней об этом. Мой ребенок должен играть безупречно. — Он улыбнулся Кэрри. — Ты была великолепна. Кажется, мы уже научили тебя лгать.

— Джош, — медленно произнесла Кэрри, — дети просто притворялись, правда. И ты тоже? Ты ведь не собираешься и в самом деле оставить их у нее?

Он взглянул на нее.

— А ты как думаешь?

— Думаю, что ты скорее убьешь кого-нибудь, чем расстанешься с детьми.

Он, улыбаясь, поцеловал руку Кэрри.

— Пойдем чего-нибудь перекусим. Я ничего не ел во время ленча. — Его глаза весело блеснули. Намек был весьма прозрачным — к ленчу Кэрри соорудила какое-то совершенно несъедобное варево.

Несмотря на заверения Джоша, что все обойдется, Кэрри нервничала. Она почти ничего не ела за обедом и, когда Джош отвез ее в магазин, даже не поинтересовалась, как там идут дела. Ее служащие буквально забросали ее вопросами, но она была не в состоянии обдумывать ответы. Вместо этого она, повернувшись к Джошу, спросила:

— А что, если она захочет оставить их у себя?

— Ты не знаешь Нору.

— Конечно, ты знаешь ее гораздо лучше, — парировала Кэрри. — Когда-то ты считал ее хорошей матерью.

— Я был моложе и глупее, — ответил тот, стараясь развеселить ее или хоть рассердить; все что угодно, лишь бы только вывести ее из теперешнего подавленного состояния. Но она никак не отреагировала даже тогда, когда он заявил, что не даст ей самой выбирать имя для их будущего ребенка из-за ее пристрастия к именам типа «Чу-Чу» и «Париж в пустыне».

Когда они вернулись на ферму, уже стемнело.