— Пятьдесят баксов, Ваня. С каждого.

Она и сейчас помнила идиотское выражение, застывшее у них на физиономиях.

Так же хорошо она запомнила и то, как смотрела на нее мать, когда узнала об этой истории. Она даже не представляла, что можно так смотреть на человека — совершенно невидящим взглядом, будто на пустую стену.

— Нэнси, это правда?

История о «засидевшихся» у Нэнси ребятах дошла до матери по довольно длинной цепочке. У одного из парней, как выяснилось, были довольно доверительные отношения с отцом. И вот маленький мальчик рассказал большому мальчику об удачном походе к девочке. Большой мальчик рассказал об этом своей жене, та — своей подруге, а та — матери Нэнси. Подруга заверила, что не верит ни единому слову из того, что сама же рассказывает, но при этом сочла своим долгом поделиться с матерью Нэнси, потому что, возможно, ей будет интересно узнать, за какую ерунду могут зацепиться злые языки. И вот — театральная сцена: мать сидит в кресле в гостиной, в нескольких шагах позади нее немым укором совести стоит Лоретта.

— Нэнси, это правда?

Взгляд матери сурово сверлит пространство в нескольких дюймах от глаз Нэнси. Со стороны и не подумаешь, что она смотрит не на дочь, а мимо. Умудрившись все-таки перехватить взгляд матери, Нэнси спокойно отвечает:

— Да, мама, это правда.

Коричневые камушки глаз не меняют своего положения, равно как не меняется и выражение лица.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — спрашивает мать. — Неужели ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты предложила себя этим двум мальчикам?

— Ага.

— Никаких «ага», дорогая. Отвечать нужно «да» или «нет».

— Да.

— В таком случае скажи мне, почему ты это сделала?

— Не знаю.

— Может, ты решила, что это весело и остроумно — с тебя станется. Но ты бы хоть о последствиях подумала.

Нэнси, явно заинтересовавшись таким поворотом разговора, спрашивает:

— О каких последствиях?

— Как — о каких? — не чувствуя подвоха, говорит мать. — Ведь об этом могут узнать. Что про нас скажут?

Нэнси против собственной воли расплывается в улыбке.

— Мама, ты неподражаема.

— Не вижу ничего смешного, — строго говорит мать. — Я хочу знать, что здесь произошло.

Нэнси смотрит на Лоретту, та — на мать Нэнси. Решив, что отпираться бессмысленно, да и неинтересно, Нэнси говорит:

— Мама, что бы тебе ни наговорили, это, скорее всего, правда.

— Лоретта утверждает, что они ушли еще до полуночи.

— А как ты думаешь, сколько на это требуется времени? — интересуется Нэнси.

Суровое выражение лица матери не меняется.

— Я хочу, чтобы ты призналась, что все это неправда и что шутка получилась неумной и вообще не слишком удачной.

— Мама, я тебе уже сказала. Я действительно предложила себя мальчикам.

— Ну хорошо, — говорит мать, вставая с кресла и одергивая платье на бедрах. — По-моему, ты слишком настойчиво пытаешься навязать мне свое чувство юмора. Не вижу никакого смысла продолжать этот разговор.

— Я тоже, тем более что это правда.

— Дело, конечно, твое, — говорит мать, — но до тех пор, пока ты не признаешься в том, что все это твоя глупая выдумка, я запрещаю тебе выходить из дома. — Мать разворачивается и, словно актриса сцену, покидает комнату.

— Хочешь, я расскажу тебе, чем мы с ними занимались? — говорит Нэнси ей в спину. — Ты меня хочешь выслушать или нет?

Мать ее слушать не хочет. Занавес. Через несколько дней Нэнси говорит, что в этой истории правда — только часть, а именно то, что касается запирания Лоретты в ее комнате с помощью матраса, кровати и прочей мебели. Мать объявляет, что это прекрасно укладывается в представление о подростковых выходках — детских по глупости и вполне взрослых по масштабам. Сил-то у ребят хоть отбавляй. После чего мать поспешно озвучивает вывод, что все остальное мальчики просто выдумали. Это какая-то извращенная шутка. А сколько нервов из-за нее потрачено. Признание Нэнси вознаграждено: ей снова разрешают выходить из дома.

Все это, конечно, было прикольно, но уж очень по-детски. Тогда она была маленькой девочкой, а сейчас она уже большая девочка и должна думать и поступать как большая девочка. Все ведь относительно. То, что когда-то казалось верхом дерзости и сумасшедшими деньгами, теперь представляется невинной, в общем-то безвредной выходкой, сущей мелочью по сравнению с большим кушем, который можно урвать, играя в настоящие взрослые игры.

Было время, когда она веселилась, играя с мальчиками в отсутствие матери.

Потом она веселилась, играя на сексуальных инстинктах уважаемых папаш, подвозивших милую девочку домой.

Весело было заводить Боба-младшего.

Валять дурака с Джеком Райаном и обдумывать, как украсть у Рея пятьдесят тысяч, — тоже очень весело. Но все это меркнет по сравнению с игрой, правила которой Нэнси сочиняет сейчас, прямо на ходу.

Если все получится, если не случится ничего непредвиденного и удастся правильно рассчитать время, тогда то, что она задумала, станет действительно большим приколом.

Как только Райан начал чистить бассейн, подбежали фишеровские дети и спросили, можно ли им попрыгать в воду и поплавать, держась за сачок, но Райан ответил, что они взбаламутят воду, а ему нужно управиться с бассейном как можно скорее, потому что у него очень много другой работы. Так что дурачиться некогда. Сегодня ему было не до игры с детьми. Убрав шест с сеткой, он взял в сарае мистера Маджестика грабли и коробку для мусора и поспешил с ними на пляж. Там никого еще не было, и никто не отвлекал Райана от одолевавших его мыслей.

Первым делом нужно было решить, стоит ли беспокоиться по поводу сложившейся ситуации.

Тут, впрочем, ответ был однозначным: как только в твои дела вмешиваются другие люди, немедленно появляется повод для беспокойства.

Даже если бы Нэнси не «обрадовала» его коробкой из-под пива, все равно ему было о чем беспокоиться. Избавиться от коробки как раз оказалось не самым трудным делом, и он справился с ним с утра пораньше, выкопав бульдозером яму футов в пять глубиной и похоронив там злосчастную коробку. Избавиться от Нэнси было не так легко, а ведь кроме нее оставались еще Билли Руис и Фрэнк Писарро. Неприятностей от каждого из них можно было ожидать в любой момент. Как их избежать? «А что, если ответ заключен уже в самом вопросе?» — подумал Райан. Если нельзя избежать, то можно сбежать. Исчезнуть. Раствориться.

В то же время большие деньги в охотничьем домике Рея Ритчи еще никуда от него не делись. Если очень захочет, он сумеет провернуть это дело и выйти сухим из воды.

Странно: чем отчетливее он себе представлял, как все это будет происходить, тем меньше нравилась ему эта затея. Что-то здесь было не так. Он попытался представить, как они с Нэнси грабят какие-то другие дома, и понял, что это ему тоже не по душе. Вдруг Райана осенило: он выглядел полным идиотом потому, что делал то, что хотела и придумывала Нэнси. Все это превращалось в игру. Нэнси любит поговорить о том, что ей в жизни не хватает чего-то настоящего, но на самом деле она постоянно заменяет настоящую жизнь игрой и приколами. Попробуй залезь с ней вместе в какой-нибудь дом — потеха да и только. Ничего общего с тем, чем они занимались с Леоном Вуди. Вот где была настоящая жизнь! Но все было давно и вряд ли когда повторится. Это как свеситься с края крыши: однажды он сделал это и понял, что может сделать в любой момент, но понял и другое — сам, по доброй воле, он больше никогда не станет перегибаться через карниз и висеть на руках.