– Я… Не мог…

– Трус. – Она сразу поняла, что муж боится. Как кот, нашкодил и спрятался под кровать в темной комнате. Знает, что хозяйка уже пришла, а на глаза ей показаться трусит. – Что случилось?

– Ничего, – выдавил он.

– Запри дверь, – еле сдерживаясь, сказала она. И только потом громко и озлобленно переспросила: – Ничего?! А что ж ты тогда такой бледный? Что ж не хвастаешь, как замечательно без меня справился с делами?

– Все нормально.

– Нормально? Нормально?! – накинулась она на мужа. – Прятаться от меня нормально?! Нормально, что никто из сотрудников не знает, где хозяин и как до него дозвониться?!

– Люда.

– Говори.

– Люда. – Он снова сделал паузу. Она ждала. Наконец муж решился, сказал нерво: – Меня шантажируют.

Она едва не рассмеялась. Какая чушь! Поинтересовалась:

– И чем же тебя шантажируют?

– Моими… э-э-э… сексуальными похождениями.

Тут уж Люда просто расхохоталась. Неужели кто-то думает, что она будет ревновать своего мужа?

– Якушев! Ох, ты идиот.

– Не все так просто, – осторожно сказал он. – Есть фотографии.

Она уже просто изнемогала от смеха. Фотографии! Когда-то она сама щелкнула пару раз мачеху и ее любовника и послала снимки отцу. И вот теперь в ее жизни случился этот водевиль. Но она не папа Сальников. Да ей наплевать, с кем и как ее муж развлекается! И развода она не боится.

– Послушай, Якушев, хватит. Я думала, случилось что-то серьезное. Но ты, дорогой, можешь фотографироваться где угодно и с кем угодно. Естественно, ни копейки ты никому не заплатишь. И я тоже. Пусть присылают хоть каждый день по пачке.

– Вот и я так подумал, – усмехнулся он. – Лучше будет, если ты узнаешь. Я тут прихватил парочку.

Все так же неприятно подергиваясь, он протянул Люде конверт. Она брезгливо потянула из него за уголок один из снимков. Глянула, потом взялась рукой за горло, потому что в нем застрял липкий противный комок:

– Ах ты мерзавец! Так ты еще и гомосексуалист?!

– Люда!

На нее наконец нашло прозрение. Вот почему он с девушками в офисе не заигрывает! Не из страха перед ней. Да плевать ему на нее! Он шатается по ночным клубам, позволяет себе в мужских туалетах такую вот мерзость, а потом вручает ей фото с гнусной ухмылкой! Люда несколько раз наотмашь хлестнула мужа конвертом по жирным щекам:

– Свинья! Свинья!

Он только глаза зажмурил. Дождался, когда она начнет приходить в себя и отбросит прочь проклятый конверт, и тихо и просительно сказал:

– Люда.

Она без сил упала в кожаное кресло. В самом деле, что это меняет? Ну, не с девочками он развлекается в свободное от супружеской каторги время. Мерзко смотреть, мерзко об этом думать, но ничего экстраординарного тут нет. Люди к этому давно привыкли, как и к откровенным передачам о сексе и к рекламам гигиенических прокладок. Она взяла себя в руки:

– И давно ты так?

– Всегда.

– Почему же я не знала?

– А ты не хочешь знать того, что тебя лично не касается. Спросила бы, я бы тебе откровенно ответил. Тебя же не волновал вопрос, почему я до брака с тобой ни разу не был женат, хотя мне уже к сорока, почему не обращаю внимания на твои прелести. Ты же интересная женщина.

– Почему? – вяло спросила она.

– Потому что я такой, какой есть. Давай теперь, когда ты успокоилась, подумаем вместе, что делать.

– А что делать? – удивилась она. – Ничего не делать. Ты прав: я не хочу знать того, что меня лично не касается. Деньги мне дороже любого предотвращенного скандала. Мы с тобой во власть не лезем, знаменитостями быть не собираемся. Черт с тобой, развлекайся, с кем хочешь. Но… Спонсировать твои развлечения я не буду.

– Хорошо. Я клянусь, что буду осторожен. Даже могу поклясться, что такого больше не повторится. Только помоги.

– Не поняла.

– Меня шантажируют.

– Это я уже поняла. Вопрос снят.

– Нет, Люда. Сначала дело было только в этих фотографиях. Я сразу сказал, что мою жену ими не прошибешь. Что ты побесишься, конечно, но простишь.

– Что ж, спасибо, что ты меня так хорошо знаешь, Якушев, – усмехнулась она.

– У меня был постоянный любовник, – по его жирному горлу прокатился комок. – Я хорошо ему платил. Снял квартирку, где мы встречались два раза в неделю. Парень привык к такой жизни. Но я решил его бросить.

– Вот как? – горько усмехнулась она. – Что, другая любовь?

– Тебе не понять.

– Где уж!

– Люда! У парня был еще дружок. Тот, что нас фотографировал. Умный мужик. Сообразительный. И, когда я решил связь порвать, они стали выжимать меня на пару. Ладно, если были бы одни фотографии. Ты меня в тюрьму отправишь, не моргнув глазом. Но деньги… За свои деньги ты глотку перегрызешь.

– Якушев, – холодея, спросила она, – при чем здесь мои деньги?

– Я много ему рассказал. Спьяну и по-трезвому, когда… Ну, ты понимаешь… О бизнесе. Короче, он знает, где наши склады.

– Да ты что?!

– Туда может нагрянуть налоговая полиция.

– На все?!

– Да. Этот, как его, черт… ОЭП. Как там у нас на фирме насчет экономических преступлений? Мы же не все товары правильно растаможиваем. Если они всерьез займутся складами, заранее зная, где и что искать… И про черный нал он в курсе тоже. Про кассу. Про липовые накладные. Настучит, куда следует, и… Они могут накрыть все сразу, и мы ничего не успеем вывезти, потому что сроку у нас только один день. Я сегодня к нему ездил. Завтра либо деньги, либо…

– Сколько?

– Пять штук. Зеленых, разумеется. – Люда в который раз подумала про иронию судьбы. С ней сейчас проделывают те же штуки, какие она сама проделывала с другими людьми пять лет назад. И спросила с усмешкой:

– Что, Якушев, собираешься заплатить, да? Вступительный взнос в общество шантажируемых. Не маловато ли?

– Он спросил столько, сколько сейчас можно из меня вытянуть. Все, сволочь, знает. Если мы заплатим, то выиграем время. Найдем другие склады.

– Ничего мы не выиграем. Только идиот не знает, что нельзя платить шантажисту. Один раз заплатишь – и понеслось.

– Ты что-нибудь придумаешь, ты умница, – муж по-собачьи заглянул ей в глаза. Люде снова вспомнился нашкодивший кот. Очередная волна злости хлынула откуда-то изнутри, докатилась до горла и выплеснулась наружу яростным криком:

– Да какая же ты тупая скотина! Какая мразь! Помочь никогда не мог, а теперь еще и все сломать хочешь?! Да ты не знаешь разве, что я тебя ненавижу?! Зачем я буду это делать?! Зачем?!